Злой умысел

— Значит, это все-таки примесь? — спросила Келли.

— Практически стопроцентно. Следующий шаг — вычислить, какая именно и почему ее не упоминали в отчете о токсинах.

— Что-то мне здесь не нравится, — призналась Келли.

— Мне тоже, — согласился Джеффри и спросил, не знает ли она случайно кого-нибудь из патологоанатомического отделения в больнице Вэллей.

— В самом отделении — нет, — ответила Келли. — Но я знаю кое-кого из анестезиологов. Харт Раддок был лучшим другом Криса. Я уверена, у него есть там знакомые.

— А ты не могла бы ему позвонить и попросить снять несколько копий с отчета о вскрытии Генри Ноубла? Особенно были бы интересны результаты электронно-микроскопического исследования и гистология [28]нервных тканей.

— Что ему сказать, если он спросит, зачем?

— Не знаю. Скажи, что тебе просто интересно, ты читала записи Криса, наткнулась на фразу о разрушении нервных клеток, и это привлекло твое внимание.

— Хорошо, — согласилась Келли. — А ты лучше возвращайся сюда и отдохни немного. Не то заснешь прямо на ногах.

— Да, я чертовски устал, — признался Джеффри. — Уборка, оказывается, намного труднее, чем анестезия.

…Рано утром Трент шел по коридору хирургического отделения больницы Святого Жозефа. В кармане брюк у него покоилась очередная ампула с ядом. Он действовал по той же схеме, что и предыдущим утром. Однако теперь он уже был твердо уверен, что в центральном блоке никого нет и заменить ампулу ему никто не помешает. В связи с тем, что в коробке оставалось всего две ампулы с маркаином, шансы на то, что его ампулу используют именно в этот день, значительно повышались. В графике работы на большой доске объявлений были указаны две операции с применением эпидуральной анестезии. Естественно, нельзя гарантировать, что в обоих случаях это будет именно маркаин, а не какой-нибудь другой препарат, но шансы все равно были высокие. Первым в графе значилось удаление грыжи, затем была эндоскопия брюшной полости. Не в первом, так во втором случае его бомба точно сработает. Трент надеялся, что это будет эндоскопия брюшной полости. Лучшего просто желать нельзя, судя по списку медперсонала, анестезию делает этот недоносок Дохерти.

Трент неспешно вернулся в раздевалку и спрятал нормальную ампулу с маркаином. Закрыв шкафчик на ключ, он вспомнил о Гэйл Шаффер. Хотя все оказалось не так весело и приятно, как он ожидал, тем не менее Трент был благодарен судьбе за то, что еще раз испытал себя. Досадная оплошность, в результате которой Гэйл «вычислила» его, не должна теперь повториться. Он не имел права на халатность. Слишком много было поставлено на карту. Если только он накроется, то ответить придется за все. И еще Трент прекрасно знал: в этом случае власти будут представлять не самую главную угрозу его благополучию.

Будильник в радио был установлен на шесть сорок пять и точно сработал. Карен включила его не на всю мощность, чтобы иметь возможность спокойно проснуться. Наконец глаза ее заморгали и открылись.

Перекатившись на край кровати, она села, смутно ощущая слабость от лекарства, которое ей выписал доктор Силван. Она действительно проспала всю ночь.

— Ну что, проснулась? — спросила ее через закрытую дверь Марсия.

— Да. — Карен несмело встала на ноги. В это мгновение перед глазами у нее все поплыло и закружилось, но она схватилась за спинку кровати и удержалась. Придя в себя, Карен направилась в ванную.

Несмотря на то, что во рту у нее остался какой-то пыльный привкус, а горло отчаянно пересохло, Карен тщательно следила за тем, чтобы туда не попала вода. Доктор Силван специально предупредил ее об этом: перед операцией нельзя ни пить, ни есть. Даже чистя зубы, она не сделала ни глотка.

Карен хотелось, чтобы к сегодняшнему дню все уже закончилось, а не начиналось. Она понимала, как это глупо, но ее не покидала тревога. Лекарство с этим не справилось. Карен постаралась занять себя размышлениями о душе и одежде.

Когда пришло время ехать в больницу, Марсия подогнала свой автомобиль. В дороге она без устали болтала, стараясь поддержать беседу. Но Карен была слишком слаба, чтобы отвечать. Подъехав к парковочной стоянке у больницы, Марсия остановилась, и они некоторое время посидели в молчании.

— Все-таки боишься, да? — наконец спросила ее Марсия.

— Да, и ничего не могу с этим поделать, — призналась Карен. — Я понимаю, это глупо…

— Совсем не глупо, — сказала Марсия, — но поверь, с тобой ничего не случится. Это чувство скоро пройдет. Потом будет намного легче. Самое неприятное — это страх ожидания.

— Надеюсь, так оно и будет, — отозвалась Карен. Ей очень не нравилось, что на улице менялась погода. Снова начался дождь. Небо было таким же хмурым, как и чувства в ее душе.