Злой дух Ямбуя

Тут появляется Карарбах. При виде этой картины он забывает про усталость, спешит на помощь. С трудом поднимается старик на тур, поддерживает Степана, и мне удается оторвать его от цилиндра, спустить на землю.

— Где Цыбин? — спрашиваю у Рыжего.

Он бессмысленно смотрит на меня, молчит. Я со всего размаха бью ладонью его по щеке, и он выходит из шока.

— М-медведь! — выпаливает он.

— Где Цыбин?

— Там, — парень качнул трясущейся головой в сторону обрыва. Хотел еще что-то сказать, но стал заикаться.

Мы усаживаем его на камень, бросаемся к обрыву. По осыпи свежий след огромных прыжков. Где-то далеко внизу, у невидимых с вершины скал, сыплются камни.

— Угу-у!.. — кричу я в пустоту, и эхо разносит протяжный звук по всему ущелью.

Через минуту, точно из подземелья, оттуда глухо доносится ответное:

— Угу-у!..

Сто пудов сваливается с плеч. Я поясняю старику, что Цыбин жив и находится внизу. Но об этом он догадывается и сам по огромным прыжкам, след которых хорошо заметен на осыпи, и по тому, что за Цыбиным никто не гнался.

Карарбах нервно растирает тыльной стороною ладони капли пота на лбу и, глянув на меня, неодобрительно качает головою, потом с досадой объясняет, что напрасно поверил мне: нельзя убить медведя, в которого вселился злой дух. Теперь-то я и сам догадываюсь, что убит не людоед, а другой медведь. Какой дьявол затуманил мне разум! Стою перед стариком, как маленький, виноватый.

Карарбах берет меня за руку и уводит от обрыва к Степану.

Тот нервно икает и, как пугливый зверек, озирается по сторонам. Рана у парня ужасная, по всей ступне.

Отпарываю у него от телогрейки бинт с флакончиком йода, заливаю рану, забинтовываю. Парень приходит в себя.

— Хорошо, что ты не сробел, — успокаивающе говорю Рыжему.

— Будь это медведь как медведь, а то какое-то страшилище: морда длинная, как у крокодила, губастая, лапы загребущие. Как оно вывернулось из-за скалы, жилы у меня на ногах ослабли, не могу бежать. В жизни такого не видел! Кинулся на пирамиду, она, дьявол, скользкая, только успел схватиться за крестовину, а чудовище уже тут, как рявкнет, точно из пушки, я и повис. А оно поймало меня за ногу и давай стаскивать. Сапог возьми да и соскользни с ноги. Пока зверюга с ним расправлялся, не помню, как я до цилиндра добрался… Не будь Загри, стащил бы, подлец, обязательно стащил!..

— Считай, тебе повезло! — говорю я.

— Что и говорить… Злой, как сатана, а пасть — во какая! — Степан широко развел руками и, немного помолчав, сказал тоскливо: — И чего меня понесло в экспедицию…

— Живой, Рыжик! — обрадованно и в то же время удивленно кричит только что появившийся Цыбин.

Он без шапки, одна штанина разорвана, растерянный, бледный, точно обескровленный.

— За малым не съел, сатанюка! — отвечает ему, поддерживая пораненную ногу и кривясь от боли, Степан.

— А ты, Рыжик, плюнул бы ему в глаза, — пытается шутить Цыбин.

— Спасибо скажи, что он задержался возле меня, а то бы побаловался тобою… Ну и работенка, будь она проклята!..

— Вы же говорили, что с людоедом покончено! — с явным упреком обратился ко мне Цыбин.

— Покончено, да не с ним. Надо же было подсунуть мне другого медведя!

— Наверняка все тут людоеды. Медосмотра же им не было… И хорошо, что так кончилось. А могло… — Цыбин не договаривает.

— Ты, кажется, сегодня мировой рекорд побил по прыжкам, а? — спрашиваю его.

— Нечего греха таить, изо всех сил старался. Когда мы увидели зверя, я сразу догадался, что это людоед. Прет на нас махом и как заревет, некогда было думать. Подбежал к скату, а зверь тут как тут, страшенный. Я и рванул, да так рванул, что только у скал задержался. Будь бы ружье со мной или пистолет — не сробел бы. Не верите?.. Ну, как хотите.

Карарбах дождался, когда Цыбин закончил, легонько толкнул меня в бок и стал с жаром жестикулировать руками, повторяя одни и те же знаки. Он упрекал меня в том, что я слишком понадеялся на себя, обманулся — никакого медведя не убивал. Так подстроил злой дух, чтобы посмеяться надо мною. Затем старик уселся поодаль от нас на плиту, — видимо, чтобы самому разобраться во всем случившемся.

Старик нервно крутит головою, жмурит глаза, точно прячась от каких-то назойливых мыслей. Что делать ему: покорно уйти из этих мест, где властвует злой дух, пока не поздно, или остаться с нами, коль уже нарушил завет предков, пришел сюда? А может быть, думает, что теперь наши дела еще больше касаются его, что нельзя оставлять людей в беде и что никому другому, а именно ему придется исправлять мою ошибку, даже если для этого придется встретиться в поединке с Харги. Во всяком случае, хотелось, чтобы старик так думал в эти минуты.

Необходимо поговорить с ним. Но как? Лангара объясняется с ним жестами рук, движением губ, иногда прибегает к помощи всего тела. Между нею и глухим стариком давно установился контакт, они легко понимают друг друга. Но я испытываю затруднения. Пытаюсь объяснить ему, что мы действительно убили медведя и туша его лежит в стланике под Ямбуем, куда должны будем идти.

Карарбах силится понять смысл моих жестов и заставляет меня без конца повторять одно и то же.