Зло

Сожжение бумаг у Сидни заняло неожиданно много времени, а к седьмому или восьмому листку удовольствие от порчи чего-то исчезло, сменившись скукой обязанности. Она стояла у мойки, подложив под ноги книгу Виктора, и скармливала страницу за страницей маленькой синей зажигалке, дожидаясь, чтобы каждая превратилась в слой пепла на дне мойки, и только после этого берясь за следующую. При этом она сильно подозревала, что Виктор дал ей это задание просто чтобы чем-то ее занять. Это было лучше, чем сидеть неподвижно, уставясь на часы и гадая, когда же они вернутся.

И вернутся ли.

Дол стоял рядом с ней: ему почти удавалось положить морду на столешницу возле оставшихся бумаг. Он тихо поскуливал всякий раз, когда она подносила пламя зажигалки к странице. Сидни ждала максимально долго, прежде чем уронить горящий листок в мойку – с каждым разом чуть дольше, а потом смотрела, как перечеркнутые лица жертв Эли чернеют и скручиваются, смотрела, как огонь пожирает их имена, их даты, их жизни.

Сидни передернуло.

Из-за открытых балконных дверей в номере царил холод, и Дол уже один раз вышел на улицу, но она вынуждена была не закрывать их из-за дыма. Он поднимался от обуглившихся остатков, и Сидни все время боялась, что сработают датчики. Ей пришлось бороться с желанием сжечь все зараз и покончить с этим, но страх перед пожарной тревогой помогал действовать медленно и методично. Количества дыма от одного листка оказывалось слишком мало, чтобы включить систему, но если она подожжет сразу всю подшивку, то наверняка датчики сработают.

Дол быстро потерял интерес к ее занятию и снова вышел на балкон. Сидни не хотелось его там оставлять, так что она позвала его обратно и при этом чуть не обожглась, забыв бросить очередную страницу.

У Сидни в кармане зазвонил телефон.

Мобильник ей купил Виктор. Вернее, Виктор сначала его купил, а потом отдал Сидни – когда увидел, какая у нее способность. Телефон, в понимании Сидни, стал приглашением остаться. У нее, Митча и Виктора оказались одинаковые модели, и почему-то Сидни это было очень приятно. Как будто она вступила в какой-то клуб. В школе ей хотелось вступить в какой-нибудь клуб, но особо спортивной она никогда не была, школьное самоуправление ее не интересовало (да и для средних классов это все равно было клоунадой), а после воскрешения школьного хомячка она немного опасалась вступать в клуб любителей природы. Сидни успокаивала себя той мыслью, что в старших классах клубы будут гораздо интереснее.

Если ей удастся столько прожить.

Телефон снова зазвонил. Сидни отложила зажигалку и выудила мобильник из кармана.

– Алло! – сказала она.

– Привет, Сид. – Звонил Митч. – Там все в норме?

– Я почти закончила с бумагами, – ответила она, снова берясь за зажигалку и поднося к огню очередной листок. На нем оказалась синеволосая девушка. Волосы у нее были почти такие же синие, как и сама зажигалка. Сидни смотрела, как лицо девушки сворачивается и исчезает. – Собираетесь придумать мне еще какое-нибудь занятие?

Митч засмеялся, но получилось у него не очень-то весело.

– Ты же девчонка. Просто посмотри телевизор. Мы вернемся попозже.

– Эй, Митч, – сказала Сидни уже тише, – а вы… вы ведь вернетесь, да?

– Как только смогу, Сид. Даю слово.

– Ну смотри. – Она подожгла очередной лист. – Иначе я выпью все твое шоколадное молоко.

– Не посмеешь, – заявил Митч, и перед тем как он повесил трубку, она почти услышала в его голосе улыбку.

Сидни убрала телефон и подожгла последнюю страницу. Свою собственную. Она прикоснулась зажигалкой к краю листа и держала его так, чтобы огонь сначала сожрал одну сторону страницы и только потом проглотил снимок – бумажную версию девочки с короткими светлыми волосами и прозрачно-голубыми глазами. Он прожег ее красным и ничего не оставил. Она позволила огню лизнуть свои пальцы и только потом бросила листок в мойку и улыбнулась.

Та девочка умерла.

Кто-то постучал в дверь номера, и Сидни чуть не уронила зажигалку.

Стук повторился.

Она затаила дыхание. Дол встал, издал нечто вроде рычанья и встал между нею и дверью номера.

Стук раздался в третий раз, а потом кто-то позвал:

– Сидни?

Даже встав на цыпочки, Сидни не смогла бы посмотреть в дверной глазок, но ей и не нужно было. Она знала этот голос – знала даже лучше своего собственного. Она вскинула руку и прижала пальцы к губам, чтобы заглушить удивленный возглас, ответ, звук дыхания – как будто не могла доверять своим губам ни в чем.

– Сидни, пожалуйста, – донесся голос Серены сквозь дверь: ровный, мягкий, негромкий.