Зло

Виктор услышал чьи-то шаги, но не стал поднимать голову. Он перелистнул страницы до конца книги, где занимался другим проектом. Маркер вычеркнул еще один абзац, строка за строкой; звук был неспешным и ровным, словно дыхание. Один раз он даже изумился тому, что родительские книги действительно помогают ему самосовершенствоваться – хоть и не так, как это было задумано. Их уничтожение оказывалось невероятно успокоительным, вроде как медитативным.

– Опять портишь школьное имущество?

Подняв голову, Виктор увидел, что над ним возвышается Эли. Библиотечная обложка смялась под кончиками его пальцев: приподняв книгу, он продемонстрировал Эли корешок, на котором крупными заглавными буквами было напечатано «ВЕЙЛ». Он не собирался тратить двадцать пять долларов девяносто девять центов, когда в Локлендской библиотеке находилось подозрительно обширное собрание вейловского учения о самосовершенствовании. Эли отнял у него книгу и просмотрел страницу.

«Возможно… в наших же… интересах… будет… будет отступить… сдаться… а не тратить… слова».

Виктор пожал плечами. Он еще не закончил.

– У тебя лишнее «будет» перед «отступить», – сказал Эли, перебрасывая книгу ему.

Виктор поймал ее и, хмурясь, провел пальцем по составленному предложению. Найдя ошибку, он тут же вымарал ненужное слово.

– У тебя слишком много свободного времени, Вик.

– «Надо находить время для того, что важно, – процитировал он в ответ, – ибо именно это и есть вы: ваша страсть, ваш прогресс, ваше перо. Возьмите его и напишите свою собственную историю».

Эли пристально посмотрел на него, хмуря лоб.

– Это ужасно.

– Это из Введения, – объяснил Виктор. – Не тревожься, я это вымарал. – Он перелистал книгу обратно (паутину тонких букв и жирных черных линий), пока не добрался до начала. – Своими цитатами они напрочь испохабили Эмерсона.

Эли пожал плечами:

– Одно могу сказать: теперь эта книга – мечта токсикомана.

Он был прав: четыре маркера, которые Виктор потратил на превращение тома в произведение искусства, наделили ее невероятно сильным запахом, который Виктор находил чарующим и отвратительным одновременно. Он ловил достаточно сильный кайф от самого процесса уничтожения, но, наверное, запах стал неожиданным добавлением к многогранности проекта… по крайней мере, так это повернул бы преподаватель. Эли привалился к решетке. Его темно-каштановые волосы поймали слишком яркий луч солнца, проявивший в них рыжину и даже золотые нити. Виктор был платиновым блондином. Когда солнце падало на него, то не проявляло никаких цветов, а только подчеркивало отсутствие цвета, делая его похожим не на реального студента из плоти и крови, а скорее на старинную фотографию.

Эли продолжал смотреть на книгу в руках у Виктора.

– А разве маркер не портит текст на обороте?

– Должен был бы, – ответил Виктор, – но они берут дико толстую бумагу. Будто хотят придать еще больше веса своим словам.

Хохот Эли потонул в переливах второго звонка, разнесшегося по пустеющему двору. Звонки не трещали (Локленд был слишком цивилизованным), но громкость у них была повышенная, а звук почти зловещим: один басовитый удар большого церковного колокола, исходивший от духовного центра в центре территории. Эли чертыхнулся и помог Виктору подняться на ноги, одновременно поворачиваясь к зданиям факультетов естественных наук, облицованных красным кирпичом в попытке сделать их менее безликими. Виктор не торопился: до последнего звонка оставалась еще минута, но даже если они с Эли опоздают, преподаватели не станут снимать с них баллы. Эли достаточно будет просто улыбнуться. Виктору достаточно будет соврать. Оба приема оказывались пугающе действенными.

* * *

На семинаре по общему естествознанию Виктор сидел на заднем ряду: курс был рассчитан на подготовку студентов с различной естественнонаучной специализацией к написанию выпускной работы и предполагал изучение методов исследования. Или, по крайней мере, знакомство с методами исследования. Расстроенный тем, что на занятиях требовалось использовать ноутбуки, а вычеркивание слов на экране не приносило должного удовлетворения, Виктор развлекался, наблюдая, как студенты спят, рисуют завитушки, переживают, слушают и обмениваются электронными записками. Вполне объяснимо, что это ему быстро прискучило и его взгляд устремился мимо них, за окно, за газоны. За все.