Зимопись. Путь домой. Аз

Сейчас ситуация была иной. В Малика верили, за ним шли безоглядно, его приказы выполнялись безоговорочно. И все же наши спутники были бандитами. В лес каждого из них привел свой мотив, но с нами их объединяли только общая беда и ненависть к законной власти, в остальном мы были абсолютно разными. Они думали о себе, мы думали обо всех. О себе, конечно, мы тоже думали, и не меньше. Но – в контексте общего. Нельзя быть счастливым среди несчастных.

Рыкцари же были далеки от этих отвлеченных материй, как одноглазый доллар от декларируемого Бога. Несладко нам придется в такой компании. Увы, другой нет.

Я уже мыслю как типичный правитель. Во все времена и во всех странах они тоже постоянно жалуются: мы, мол, все из себя такие умные, добрые и хорошие, а народ попался тупой и косорукий, оттого и не получается ничего.

Пока в голове мелькали эти мысли, Котя рассказывал, как на лагерь вышли трое царберов – обычный конный разъезд, обеспечивавший безопасность на дороге:

– Я думаю, они увидели выбранный нами лесок и решили проверить опасное место – все же следы за собой мы заметали не хуже чем обычно, по прямой не передвигались, и найти нас было не просто, даже если напороться где-то позади нашего пути на свежепрорубленную просеку. Увешанных металлом всадников слышно издалека, это нам помогло. Часть следов нашей ночлежки мы уничтожили, и сколько нас было – противник узнать не мог. В темноте мы выпустили несколько сигнальных стрел для вас и разбежались. Среди ночи подмогу царберам взять неоткуда, они оставались перед выбором: устроить засаду на тех, кого мы могли ждать в лесу, или преследовать. Мы сделали все, чтобы они увязались за нами. Когда лес стал гуще, царберы отстали – наши преимущества возросли, мы могли завалить врагов просто спрыгнув с деревьев им на спины. В борьбе на земле доспехи не спасут, там они только мешают. Мы знали, что царберы не успокоятся, пока не проверят все окрестности, поэтому пришлось всю ночь бежать, оставляя зарубки и заметая следы…

Дальше Котя стал повторяться, пересказывая то же самое с возрастающим количеством подробностей, и меня вновь заняли собственные мысли. И мечты.

***

Путь к следующей башне занял почти неделю. Сначала пришлось обходить храм, еще через два дня – цекаду. По дороге вышло бы намного быстрее, но с нами были рыкцари. И не стоило соваться в храм или цекаду с нашей филькиной грамотой.

Время для меня тянулось невыносимо медленно, и радовало только, что цель приближалась. Темный дом был уже недалеко, просто рукой подать – где-то в конце вотчины, по которой мы двигались уже вторые сутки.

Поля Анисьи, чей полный титул значился как «царисса Хлеба и мельниц» (кстати, ни одной мельницы мы так и не увидели) сменились пустырями, которые разграничивали вотчины. Переход через них оказался самым опасным – лесов, мощного кустарника и оврагов почти не было, и светлое время суток мы пережидали в отдаленном лесу, до которого добирались два часа в одну сторону. А с наступлением темноты – еще три часа обратно. Во тьме не побегаешь и не попрыгаешь козликом с кочки на кочку, и для того же отрезка пути время увеличивалось. Ночью вообще ходить опасно, и я удивляюсь, почему никто не сломал ногу или не упал в яму. Хорошо, что ям не было. Я бы, например, обязательно упал.

На землях цариссы Яны пейзажи снова изменились. Вернулся лес. Приятно было опять оказаться недосягаемым для чужих взглядов, день перестал быть врагом. Благодатные кроны приняли нас под свои своды, вместе с чувством безопасности пришел запах свежей и прелой хвои. Рыкцари ругались на торчавшие из земли корни и песчаные ямы, в которые иногда проваливались. Впрочем, ворчание не перерастало во что-то негативное – общее настроение резко выросло.

Издали я принял новый лес за сосновый и продолжил бы так считать, если бы Малик не просветил:

– Это кедры.

Он притянул к себе ветку и пересчитал иголки в расходящемся пучке хвоинок. Их оказалось пять вместо привычных двух.

Рыкцари уже подбирали шишки и выковыривали из них орешки.

Дядя Люсик поправил:

– Если быть точным, то это не кедр, а кедровая сосна. Семена кедров несъедобны.

– Как это – несъедобны? – Я упрямо помотал головой. – Всю жизнь меня пичкали кедровыми орехами: «Надо съесть, это полезно, здесь столько витаминов…» Хотите сказать, что родители меня обманывали?

– Настоящие кедры растут на юго-востоке Средиземного моря и на западе Гималаев, – пояснил дядя Люсик, глядя на окружившие нас прямые серо-бурые стволы и мощные ветви в раскидистых кронах. – Еще – в Крыму, где тоже прижились. Их семена, кстати, к орехам не относятся, и они несъедобны. Полезные «орехи», которыми тебя кормили – не орехи с научной точки зрения. Но родители были правы, семена деревьев, которые у нас считают кедрами, очень полезны.

– Ясно. – Я пнул ближайшую шишку. – Везде обман. Кедровые орешки, оказывается, во-первых, не кедровые и, во-вторых, не орешки.

– Но в остальном-то все правда, – оскалился Малик.