Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой (СИ)

К вечеру дорога словно взорвалась. Желтые на черных, по четыре в ряд, стальные всадники подняли пыль до небес. Десять рядов. Царберы. Я вздохнул. Клюнувшая в темечко птица счастья сдохла и начала нехорошо пахнуть. Придется искать Малика самим.

Лязгающий грохот забивал конный топот. Конный топот глушил восторженный ор учениц, страстно подпрыгивавших и размахивавших руками. Металл блистал, оружие устрашало, орлиные взоры взирали свысока. Спины выпрямлены, загорелые лица под шлемами с султанами из позолоченного конского волоса гордо подняты, стальные плечи расправлены на ширину трех меня…

Короче, завидую.

Царберов разместили как в цекаде прямо на поле. Поужинав в нашей кухне до нас, они завалились спать после долгого перехода.

Охрану со стен почти сняли. Осталось три ученицы, два бойника и привычный войник у ворот, отвечавший за всех. Риск большого нападения исчез. Чтоб увидеть пробирающегося или ускользающего лазутчика, хватало. И чтоб принять меры.

В школу принялись подвозить продукты и дрова из ближайших деревень. Телеги продавливали в земле колеи, туго поскрипывая под непосильной поклажей. Возчики сноровисто разгружались на складе и быстро исчезали, отбывая за следующей партией.

Улучив момент между убытием одной партии и прибытием другой, я подошел к кладовичке.

— Можно сделать мне… повязку?

— Перевязку? Это к врачевательнице, — отмела она, продолжив заниматься прерванным делом: пересчитывать мешки.

— Нет, — помотал я головой. — Типа браслета на руку или ногу. Две крепкие тесьмы, посередине — кусок кожи.

— Зачем?

— Не могу объяснить, чтоб не нарушить закон. Я же ангел. А ангелов слушать…

— …запрещено! — раболепно закончила кладовичка. Отношение сразу переменилось. — Да-да, сейчас. Могу прямо при тебе. Тесьму такую?

— Покрепче.

Через пару минут:

— Так?

— Идеально!

— Алле хвала!

Обратно я шел с повязкой на ноге — больше присобачить ее было некуда. Мысль росла отсюда: копьем не владею, мечом — хуже любого воина, даже самого запропащего. Силой тоже обижен ввиду возраста. Вывод: если не победить в прямой схватке, нужно не дать ей состояться. Не подпустить врага на расстояние удара. Для этого у меня имелась только одна возможность: праща. Осталось найти подходящий камушек.

Свободных от дежурства учениц собрали на кухне. Ужин для нас еще варился, дядя Люсик решил проверить на знание молитвы встречи.

— Алле хвала! Я отдаю настоящее и будущее… — потянулось давно нам знакомое. Гордей цитировал слово в слово. Я узнавал каждое.

— …Я стану ему другом и помощником. Я отведу его в крепость. Я отдам жизнь за него не задумываясь…

— Почему нас не отводят в крепость? — подал я голос. — Разве не нарушение закона?

Папринция перебивание не возмутило. Мне нравилось его отношение к ученикам — как к друзьям, которым нужно помочь. Маленьким, беспомощным, бестолковым друзьям.

Если возникал вопрос, дядя Люсик предпочитал решать его сразу. Учение не убежит.

— Вас отведут взявшие на себя ответственность. Скоро. Потерпите.

— Но закон…

— Торопитесь? — вздохнув, дядя Люсик потеребил пальцы. — Другим вести вас уже нельзя. Вовсе не запрещено, даже наоборот, но… В лучшем случае обида, в худшем — оскорбление. Вступает в противоречие с законом не наносить вреда друг другу. Нарушается равновесие. Что у тебя с ногой? Болит?

— Все нормально. Это… типа оберега. Можно еще вопрос? Что такое крепость, и что нас там ждет? — Вспомнилось, что Гордей упоминал некое испытание ангелов. — И в чем состоит испытание?

— Это целых три вопроса, — посмеялся папринций. — Попытаюсь ответить. Крепость — главное место страны, где решается все. Все вертится вокруг крепости — вотчины, надежды, жизни, смерти. Там решится и ваша судьба. Как? Никто не знает. Возможно, неким испытанием, а может нет. Просто ждите, время придет. Постарайтесь дождаться живыми и здоровыми.

Загремели тарелки и ковши. Белобалахонники внесли пышущие горшки, заставившие судорожно сглотнуть. Непослушная слюна набежала вновь. Папринций понял по глазам учениц, что материальное выигрывает у духовного с разгромным счетом.

— Закончим, — он поднялся. — После ужина сразу отбой. День был трудный, надо отдохнуть.

Через открытые проемы девчонки любовались отдыхавшими на траве красавцами-богатырями.

— Жаль, что их нельзя женить, — с непередаваемой горечью заявила Глафира. — Такая мощь пропадает.

Командир желтоплащников вышел с совещания у цариссы. Царберы принялись собираться. Донесся обрывок разговора, что отряд перемещают в башню, и что здесь все чисто, угроза миновала. Но некоторое время придется патрулировать.

Проводив их тоскливыми взглядами, ученицы разошлись по комнатам. Дойдя до своей, я галантно приотворил дверь и пропустил маленькую соседочку вперед.

Нужно что-то придумать на случай нового покушения. Возникла подленькая мысль попросить Зарину поменяться местами. Фу-у, какая гадость. Если случится худшее — как потом жить с таким грузом? Даже не рассматриваем. Пусть лучше меня, меня-то есть за что, судя по упорству киллера-неудачника. Мало ли, что мне причина неведома. Суслика тоже не видно, а он есть.