Зимний дом

Когда она оплачивала счет, оказалось, что удовлетворить ее любопытство проще простого. Официантка, отсчитавшая Робин сдачу, сказала, что Эллиоты построили этот завод пятьдесят лет назад и владеют им до сих пор. Хозяина зовут Джон Эллиот. Да, у него было два сына. Но бедняге не повезло, потому что старшего сына убили на мировой войне, а с младшим он поссорился. Кроме того, он пережил двух жен — одну дурнушку из Бакстона, которая умерла, когда рожала Джонни, и одну красавицу француженку.

Наступили сумерки. Робин вышла из кафе и пошла по Хоуксдену. Начался дождь; в мокрых мостовых отражался желтый свет газовых фонарей. Найти дом Джона Эллиота — дом, в котором, скорее всего, вырос Джо, — оказалось нетрудно, просто в Хоуксдене не было другого дома такого же размера. Дом был огромным, уродливым, трехэтажным; к одной стене лепилась восьмиугольная башня, украшенная каменными гирляндами и завитушками. Это говорило Робин о богатстве и власти, которая всегда идет под руку с богатством. Здание, расположенное немного в стороне от деревни, было окружено высоким забором и полоской потемневшей травы, претендовавшей на звание газона. У парадной двери стоял автомобиль, но свет горел всего в двух-трех окнах. Робин остановилась у ворот, заглянула в них, попыталась представить себе маленького Джо, играющего в мячик или гуляющего с матерью-француженкой среди клумб, но не смогла этого сделать.

В октябре Джо шел мимо Трафальгарской площади и стал свидетелем первого митинга фашистов. Ряды чернорубашечников, горячечный, гипнотический голос их вождя сэра Освальда Мосли, сдерживавшие толпу полицейские — все выводило его из себя, вызывало желание остаться и устроить скандал. Но Эллиот сопротивлялся искушению: испытательный срок в шесть месяцев пока не кончился, и он не мог позволить себе еще раз ввязаться в драку. Кроме того, он мог опоздать на работу; тогда владелец «Штурмана» оштрафовал бы его. Он почти вернул Фрэнсису двадцать фунтов, которые тот дал ему взаймы, чтобы заплатить штраф. В последние месяцы Джо жил только на хлебе, маргарине и пинте пива, украдкой выпитой в «Штурмане», но долг выплачивал исправно. Нельзя сказать, что Фрэнсис заставлял его это делать: нет, беспечно щедрый Фрэнсис забывал о деньгах сразу же, как только давал взаймы. Но Джо не хотел быть у кого-то в долгу — а особенно у Фрэнсиса. В последнее время Фрэнсис все больше злил его. Пьеса была снята с репертуара на две недели раньше официального срока (что Джо мог предсказать заранее), и по этому поводу в квартире день и ночь толклись друзья Гиффорда. Джо, работавший сверхурочно, валился с ног от усталости. Два дня назад он в три часа ночи схватил за шкирку какого-то особенно шумного и надоедливого джазового пианиста и вышвырнул на улицу вместе со всем его барахлом.

Вернувшись в Лондон, Робин начала искать Фрэнсиса и обнаружила его в баре Фицроя вместе с дюжиной друзей.

— Потом пойдем ко мне, — прошептала Селена Робин, когда та села на место. — Мы с Фрэнсисом проводим спиритический сеанс.

Сеанс был устроен на славу: свечи мигали, духи вещали замогильными голосами. Робин, равнодушная к спиритизму, следила за Фрэнсисом. Гиффорд стоял отдельно от остальных и управлял всем. Он не проникся ни страхом, ни иронией; для него все удовольствие заключалось в режиссуре. Его глаза напоминали куски светлой гальки, отшлифованной морем; когда Фрэнсис следил за Селеной, увешанной бусами, обмотанной шарфами и склонившейся над блюдечком, у него приподнимались уголки рта. Когда один из мужчин, напуганный голосом, который доносился словно из-под земли, опрокинул на себя стакан с виски, Робин увидела, что Фрэнсис еле заметно улыбнулся. А когда Чарис Форчун стало плохо, именно Робин отвела ее на кухню, заставила пригнуть голову к коленям и дала воды; Фрэнсис продолжал сидеть на подоконнике и наблюдать за всеми. Робин подошла к нему и прошептала:

— Фрэнсис, ты же знаешь, что у Чарис слабое сердце.

Гиффорд медленно повернулся и посмотрел на нее. Нет, он был вовсе не так пьян, однако глаза у него были стеклянные.

— Но это же все чушь, верно? — сказал он. А потом шепнул: — С меня хватит. Сваливаем.

Они прошли полторы мили, отделявшие дом Селены от полуподвала. Робин надеялась рассказать о своей работе и посещении Хоуксдена, но Фрэнсис быстро шел по тротуару, держа ее под руку. Шум проезжавших мимо машин и ветер окончательно отбили у нее желание говорить.

Добравшись до дома, они сняли с себя мокрую одежду, и Робин залезла в кровать. Прежде чем прикоснуться к ней, Фрэнсис спросил:

— Робин, ты ведь завтра свободна?

Лицо Фрэнсиса находилось в тени, она не видела его выражения.

— Да. А что?

— То, что завтра нам предстоит поездка в Лонг-Ферри. Вивьен выходит замуж.

Он стоял обнаженный рядом с керосиновой лампой. Теперь Робин видела его лишенный выражения, пустой, отсутствующий взгляд. Его изящное мускулистое тело тренированного спортсмена казалось высеченным из камня.

— За кого? — прошептала она, заранее зная ответ.

— За Дензила Фарра, — сказал Фрэнсис, потушил свет и поцеловал ее.