Зимний дом

— Уйти? — возмутилась она. — Ни за что! Я хочу послушать, что он скажет.

Джо посмотрел на нее сверху вниз и нетерпеливо объяснил:

— Если Ханнингтон здесь — значит, и полиция неподалеку. Он коммунист, смутьян и весь этот год не вылезал из кутузки. Будут неприятности. Поэтому уходи скорее.

Девушка смерила его сердитым взглядом. За ее спиной собралась толпа, всем хотелось услышать речь Ханнингтона. Робин решила остаться, а потом уходить стало поздно. Когда в воздухе раскатисто прозвучало «Товарищи!», люди подались вперед, и Робин ощутила прикосновение пальцев Джо, который хотел схватить ее за руку. Затем она попыталась повернуться и потеряла его из виду.

О том, что случилось потом, у нее сохранились самые смутные воспоминания. Ханнингтон начал говорить, но приветственные крики почти тут же сменились гневным ропотом. Когда Робин удалось оглянуться, она увидела над головами собравшихся блестящие пряжки, куполообразные шлемы и деревянные дубинки. Полиция была конной; сильные и крупные лошади возвышались над толпой.

Робин так никогда и не узнала, кто начал первым. В лучах солнца блеснула дубинка; в воздухе мелькнула бутылка и со звоном разбилась о мостовую. В полисменов полетели кирпичи, булыжники, консервные банки из мусорных баков. Ряды смешались; не выдержав напора более тяжелых тел, Робин упала на колени. Кто-то — не Джо — рывком поднял ее на ноги:

— Девчушка, ступай домой. Тут тебе не место.

Робин понимала, что ее спаситель прав. Она, редко испытывавшая страх, теперь ощущала холодную тяжесть в груди. Внезапно вспыхнувшее в людях стремление к насилию вызвало у нее острую неприязнь. Она начала пробираться сквозь толпу к аллее, по которой пришла с Джо. Рядом рухнул полисмен, которому обломок кирпича угодил в челюсть; мимо пробежал мужчина в матерчатой кепке, из носа у него текла кровь. Люди стиснули Робин так, что она едва дышала. В ее ушах эхом отдавались крики, стук булыжников о кирпичные стены и глухие удары дубинок по телам.

Джо успел протянуть руку, но кто-то протиснулся между ними и пальцы Робин выскользнули из его ладони. Джо окликнул девушку, заранее зная, что она его не услышит. Его толкнули в плечо, и Эллиот покачнулся. Когда он снова поднял глаза, Робин уже исчезла.

Толпа, ринувшаяся вперед, снова прижала его к стене биржи. Самая отчаянная схватка шла там, где находился Уол Ханнингтон: полиция снова пыталась отправить его за решетку. Конечно, сторонники Ханнингтона хотели, чтобы он остался на свободе. В воздухе мелькали дубинки и трости; какой-то мужчина, стоявший рядом с Джо, все время выкрикивал одно и то же ругательство. В ребра Джо врезался чей-то кулак, и Эллиот отлетел в сторону. Затем раздался громкий треск: кирпич угодил в окно, и на спину и плечи Джо посыпались осколки стекла, сверкавшие как бриллианты. В дальнем конце аллеи Джо мельком увидел знакомую светло-русую голову, но ее тут же заслонили тела. Джо пробивался сквозь толпу, сжав кулаки и раздавая удары направо и налево. Толпа, внезапно ставшая грозной единой силой, снова прижимала его к стене. Эллиот колотил людей руками и ногами и рвался вперед.

Наконец он выбрался туда, где народу было поменьше, но все еще не видел Робин. Рука, протянувшаяся сзади, схватила его за плечо, и чей-то голос спросил:

— Куда собрался, сынок?

Ответ Джо был инстинктивным. Он извернулся, сильно ударил локтем в чей-то мягкий и толстый живот, вырвался и побежал по аллее.

Но далеко уйти ему не удалось. Джо мельком увидел блеск подков, гриву и побелевшие глаза лошади, а потом на его затылок опустилась дубинка. Перед тем как потерять сознание, он услышал:

— Что, получил, засранец?

Робин остановилась в начале аллеи и обернулась, пытаясь разглядеть Джо. Он исчез в груде тел. Девушка позвала его, но ее голос утонул в шуме. В нескольких ярдах от нее полисмен замахнулся дубинкой на демонстранта.

Дубинка взлетела вверх, а затем с силой опустилась. Робин услышала тошнотворный звук, с каким дерево ударяется о человеческие кости. У мужчины подкосились колени, он осел на мостовую и скривился от боли. Но полисмен снова поднял дубинку. Робин следила за ним, оцепенев от страха и отвращения.

Внезапно возмущение пересилило страх. Робин сделала два шага и очутилась между мужчиной и полисменами.

— Не смейте! — крикнула она, не узнавая собственного голоса. — Вы что, не видите, что ранили его?

Полисмен уставился на нее разинув рот, и Робин едва не расхохоталась. Но руки у нее тряслись так, что их пришлось сцепить.

Она наклонилась к раненому демонстранту, а когда оглянулась, полисмен уже исчез. Бледное худое лицо мужчины средних лет было залито кровью. Робин вынула из кармана носовой платок и прижала его к ране, как делал доктор Макензи.

— Здесь неподалеку есть врач. Он вас осмотрит. Правда, вам придется немного пройти пешком. Обопритесь на меня.

Робин помогла мужчине подняться, и они медленно поплелись по аллее. Когда шум немного стих, он пробормотал:

— На прошлой неделе Комитет общественной помощи забрал у меня половину мебели. Я только хотел, чтобы все об этом услышали…

— Я вас понимаю.