Зимний дом

Джок пошел первым. Маленький и жилистый, он оказался неважной мишенью; пули просвистели мимо, и он спрыгнул в окоп, издав торжествующий клич и подняв тучу пыли. За ним последовал второй шотландец, из-под его подошв летели земля и опавшие листья.

— Три — счастливое число, — сказал самый молодой из лондонских работяг, плывший на пароме вместе с Джо, и выскочил из дверей.

Пули настигли его на середине открытого пространства. Казалось, он застыл в воздухе, затем выгнулся дугой и рухнул на землю. Руки и ноги парня задергались, а потом он затих. Никто из тех, кто следил за ним из дверей, не сказал ни слова. Еще один доброволец, издав крик отчаяния и гнева (Джо не понял, кто именно), выскочил в простреливаемую зону. Пули ударили в него, он упал и скорчился возле узловатого ствола оливы.

«У меня есть выбор, — подумал Джо. — Схлопотать пулю во время кросса по этой проклятой полоске земли, сгореть заживо или сдаться в плен, после чего меня расстреляют. Из трех зол выбирают меньшее».

— Пойду я… — начал он, но его слова заглушила раскатистая очередь.

— Пулемет…

— Они-таки взяли этот проклятый холм!

— Не будь идиотом, Патрик, это строчат наши.

Джо выскочил из дверей.

Он добрался до первого дерева и бросился наземь. Пули летели над ним так низко, что Джо чувствовал дуновение воздуха. Ему хотелось вечно лежать, прижавшись лицом к голой земле. Но он заставил себя встать и перебежать к соседнему дереву. Мышцы сводило от страха и усталости. Где-то неподалеку строчил республиканский пулемет, заставивший ненадолго замолчать пулемет франкистов.

Эллиот мысленно разделил дистанцию на три части, от дерева до дерева. Две из них он преодолел, осталась третья. Самая открытая и приподнятая. Джо набрал в грудь побольше воздуху и побежал так, как не бегал ни разу в жизни. Пули свистели вокруг, норовя попасть в цель, но внезапно земля ушла у него из-под ног, и Джо полетел в траншею головой вниз, судорожно хватая ртом воздух.

Глава шестнадцатая

В учебном лагере британского батальона в Мадригерасе, под Альбасете, Хью Саммерхейс спал на сыром соломенном тюфяке и сырой подушке, укрываясь сырым одеялом. «Сырость — вот что для Испании самое характерное», — думал он. Одеяла, стены, полы — все было сырым, холодным, покрытым плесенью. Снаружи постоянно шел дождь, мелкий, холодный, колючий дождь, затекавший под воротник и обшлага и просачивавшийся сквозь несколько слоев ткани. Днем они маршировали и упражнялись под дождем, а по вечерам возвращались в казармы, где было недостаточно тепло, чтобы высушить одежду. У Хью было два комплекта обмундирования, и оба не успевали просыхать. Он простудился в первый же день пребывания в Мадригерасе и никак не мог поправиться.

Наверно, именно погода помешала возвращению его «военного невроза».[19] Всю дорогу из Англии в Испанию Хью угнетал страх показаться окружающим дурачком, который вздрагивает от громкого шума или начинает трястись всем телом, когда ему в руки суют винтовку. Но холод и сырость успешно отвлекали его. Ему не снились кошмары ни об окопной войне, ни о Фландрии. Казалось, это было давным-давно. В самом страшном из снов Хью лежал на плавучей льдине, ногами в холодной воде, а рыбы хватали его за кончики пальцев.

Кроме того, у него был подопечный. Хью познакомился с Эдди Флетчером еще на пароме через Ла-Манш. Эдди, с зачесанными назад волосами над бледным прыщавым лбом, говорил, что ему девятнадцать, что он докер и едет в Испанию сражаться с фашизмом. Хью подозревал, что ему семнадцать и он безработный, но молчал, щадя самолюбие мальчика. По вечерам, когда остальные мужчины пили, курили и играли в карты, Эдди писал рассказы. Однажды он смущенно показал написанное Хью. Орфография была чудовищной, писал он длинно и очень по-детски, но ритм и построение фраз говорили о крупицах таланта.

Хью учил Эдди разбирать и чистить винтовку, складывать рюкзак так, чтобы во время марша из него не высыпались вещи. Помогал скатывать одеяла и связывать их так, чтобы не просачивалась вода. Когда им наконец дали для учебных стрельб старый пулемет «максим», именно Хью показывал остальным, как им пользоваться. Поскольку восемнадцать лет назад Саммерхейс участвовал в мировой войне, был учителем и привык давать указания, его выбрали командиром части. Хью принял эту должность с благодарностью, спокойным смирением и пониманием ответственности, которая легла на его плечи.

На Новый год он получил письмо от Робин. Прочитал его дважды, а затем громко рассмеялся, заставив сидевших рядом посмотреть на него с любопытством.

— Это от сестры, — объяснил Хью. — Похоже, она тоже в Испании.

Он еще раз проверил адрес на конверте. Робин была в Мадриде и работала в госпитале. Она узнала, что Хью в Мадригерасе, где готовились британские волонтеры. Хью в третий раз перечитал письмо и написал ответ. Потом высморкался, откашлялся, подписался и захромал в клуб-столовую искать кого-нибудь, с кем можно отправить письмо.