Зимнее обострение

— Ага, так я и поверил! Хочешь сказать, у тебя раздвоение личности? Одна Соловейка блудит налево и направо, а вторая примерно ждет меня дома с готовым ужином?!

В Илюху полетел изящный сафьяновый сапожок, снятый Любавой с ноги для такого случая. На этот раз старший богатырь не стал уворачиваться и ловко перехватил его в полете правой рукой. Рука левая понадобилась для того, чтобы поймать его пару.

— А сапожок-то поймал, — раздался вдруг голос доселе молчавшего Изи, — причем не один.

— Чего? — не понял Солнцевский.

— Говорю, сапожок поймал! — охотно, но не очень понятно пояснил черт. — Ну чего не понятно-то? Святки, полночь, суженый, ряженый… Я не помню, что там еще говорят, когда девки обувкой кидаются, а потом ждут, кто ее подберет?

Илюха посмотрел на Изю, потом на Любаву, потом на сапоги в своих руках, потом опять на Любаву. Соловейка также старательно рассматривала коллег и свою собственную обувь в руках одного из них.

— Говоришь, раздвоение личности? — голосом, не предвещающим ничего хорошего наконец переспросила она.

— Так ты дома была целый день и никуда не выходила? — присоединился к ней Солнцевский, нетерпеливо потирая кулаки.

— ИЗЯ!!! — завопили они хором и резко развернулись к черту: — Твоя работа?!

— Дошло наконец, — сквозь зубы бросил черт, поднимаясь со скамьи. — Не велите казнить, велите слово молвить!

— Чего?

— Перед тем как убивать, дайте пару слов сказать, — перевел с красивого на понятный Изя.

Не дожидаясь какого-либо одобрения со стороны коллег, черт выложил на стол гусли и еще дымящуюся трубку.

— Потому как не оправдал, — пояснил свои действия черт и решительным шагом направился прочь из дома.

Такой наглости Илюха не ожидал даже от черта. Он собрался было броситься вдогонку, но тут в сенях раздался какой-то грохот. В следующее мгновение показался Изя собственной персоной, с огромным чурбаком на спине. То, что впоследствии должно было стать дровами, было водружено в центре горницы.

— Э-э-э… — протянул Солнцевский, указывая на деревяшку.

— Сейчас все объясню, — отмахнулся от друга черт и вновь отправился прочь из дома.

На этот раз его не было подольше. В конце концов, он вернулся с массивной секирой в руках и заботливо положил ее подле чурбака. Имея непреодолимую тягу к холодному оружию. Солнцевский собрал небольшую коллекцию разнообразного колющего и режущего железа, которую хранил в зале для тренировок. Судя по всему, именно оттуда Изя и позаимствовал этот могучий топорик.

Не обращая ровным счетом никакого внимания на ошарашенных друзей, средний богатырь извлек из небольшого шкафчика зеленый штоф и наполнил первый же попавшийся под руку стакан.

— Не чокаясь! — выдал странный тост Изя и лихо опрокинул в себя самогон.

После этого черт потрепал по очереди каждую из голов Моти, обвел грустным ностальгическим взором комнату, опустился на колени перед чурбаком и положил на него голову.

— Ты чего? — осторожно поинтересовался Илюха.

— Играю на опережение, — отозвался черт, не поднимая головы с плахи. — Когда ты или Любава захотите прибить меня, то не надо будет тратить время на поиски подручных средств.

— Но мы вроде не собирались… — начала было Соловейка, но тот решительно прервал ее:

— Это пока. Поверьте, во время нашей беседы у вас неоднократно появится желание сделать это. Итак, начнем?

Продолжая держать голову на чурбаке, черт начал совершенно искренний рассказ о том, что доселе оставалось за кадром для его коллег по «Дружине специального назначения». Как и рассчитывал Изя, во время повествования желание взяться за топорище появлялось у друзей неоднократно. В такие моменты рогатый замолкал, делал самое что ни на есть смиренное лицо и спокойно ждал решения своей участи. Как вы понимаете, это решение неизменно было в его пользу. Одно дело дать в глаз, съездить по уху или даже расцарапать лицо, и совсем другое — взять в руки топор и… сократить штат дружины на одну голову.

Нельзя сказать, что рассказ черта прошел совсем без инцидентов. В какой-то момент Илюха не выдержал и попытался стащить друга с плахи, чтобы разобраться с ним по-свойски, но тот вырвался и снова подставил шею под удар, изо всех сил вцепившись в импровизированную плаху. Бить друга в таком положении Солнцевский не мог и только с досадой пнул подвернувшийся под горячую ногу осколок блюда из-под кулебяки.

Еще одна отчаянная попытка разобраться с чертом была предпринята Соловейкой, когда тот начал рассказ о посещении кабака в «Иноземной слободе» и о том облике, что он выбрал для маскировки. Но и тут Изе удалось избежать расплаты, пальцы оказались на редкость цепкими, и как ни старалась Любава, отодрать его от чурбака она так и не смогла.

Наконец повествование подошло к концу. Черт выдержал классическую мхатовскую паузу и самым невинным голоском обратился к коллегам:

— Полностью поддерживаю ваше возмущение по поводу моей вредоносной сущности и готов понести заслуженное наказание. Только, пожалуйста, побыстрей, а то шея так затекла, что я ее уже не чувствую.