Зима в раю

«Да ты сперва замани его в постель, голубушка!» – сурово одернула себя Лидия. И вообще, Гаврилов помладше Лидии лет на пять, никак не меньше. Ерунда, конечно, однако мужчин именно в этом возрасте страстно влечет к юным дурочкам, а вовсе не к зрелым женщинам… Впрочем, если его тянуло к Нине Яковлевне, то почему не потянет к Лидии? Надо просто-напросто более тонко вести игру, и добыча никуда не денется!

И Лидия пригласила Гаврилова присесть к столу, на который и начала выкладывать карты изящными, точными, отработанными движениями, загадочно и маняще поблескивая серебряными перстнями.

Пока Лидия всматривалась в расклад, Гаврилов так и рыскал взглядом по ее рукам, по груди, по лицу, всматривался пытливо, словно пытался отыскать что-то заветное, может быть, даже жизненно необходимое…

«Найдешь, найдешь!» – мысленно посулила Лидия, торжествуя, что еще ни слова не сказала, а уже пробудила в визитере столь явный мужской интерес к себе.

Карты легли одна к одной (а как же иначе, Лидия заранее их подобрала в задуманном порядке!), живописуя одинокую, смятенную душу человека, который, чувствуя себя неуверенно и одиноко в нашем жестоком мире, стремится к союзу с красивой женщиной, в которой он видит истинно родственную душу. Однако он ошибается, ошибается, ему нужна совсем другая женщина…

– Ничего подобного, – внезапно прервал Гаврилов сладокозвучное пение сирены по имени мадам Лидия, – это вы ошибаетесь, сударыня. Жестоко ошибаетесь. А вот я не ошибся, когда предложил Инне вновь прибегнуть к вашей помощи. Вы остались верны себе – обожаете интриги, так и норовите замешаться в ситуации, которые думаете повернуть себе на пользу, а между тем они именно что оборачиваются против вас.

Лидия натурально вытаращила глаза.

– Какая Инна? – пробормотала ошарашенно. – Я никакой Инны не знаю. Какие интриги? Как вы смеете говорить мне подобные вещи? По какому праву?

– По праву нашей с вами старинной дружбы, дорогая Лидия Николаевна, – приветливо проговорил Гаврилов, снимая очки и устало потирая переносицу, на которой осталась красная бороздка. – Старинной, стало быть, дружбы, восходящей еще к энским временам.

– Да вы бредите! Какая дружба, какой… – Лидия хотела сказать «какой Энск», но словно онемела от резко ударившего воспоминания.

Эти серые, близко посаженные глаза… Этот нагловатый, затаенно-пугающий взгляд… Да нет, не может быть!

Или может?

Она невольно встала. Предупредительно поднялся и загадочный посетитель.

Кой черт загадочный! То-то ей вспомнился некий прием в доме сормовского управляющего, то-то вспомнился Бориска! Ведь Бориска был всего лишь орудием в руках вот этого человека по имени…

– Андрей Дмитриевич? – сорвалось с губ Лидии. – Господин Туманцев?

– Туманский, с вашего позволения, – поправил Гаврилов, ничуть, впрочем, не обидевшись. – В самом деле, в те давние дни я предпочитал называться именно так, хотя, как вы могли догадываться, ни имя это, ни фамилия, ни отчество не имеют к реальности никакого отношения.

Лидия кивнула, пытаясь прийти в себя. Ноги вдруг так задрожали, что она принуждена была снова сесть. Да и правильно: вытянулась вдруг перед ним, словно гимназисточка из приготовительного класса перед господином попечителем! Еще в реверансе нырнуть недоставало!

Приступ ярости на себя, на свою растерянность и унизительный страх помог Лидии вернуть некое подобие душевного равновесия.

– Так, значит, на самом деле вы – Данила Ильич Гаврилов? – протянула, уже владея голосом и придавая ему привычную светскую интонацию. – Или эти имя, отчество и фамилия тоже не имеют отношения к реальности? А отчего же вы здесь, а не там, в Кремле, на руководящем посту? Неужели большевики не оценили ваших боевых заслуг? Или правду пишут в эмигрантских газетах, что октябрьская революция, совершенно как некогда французская, начала пожирать своих прежних вождей, и вас, бывших пламенных революционеров, нынче крепко прижали к ногтю… совершенно как вшей?

Глаза Гаврилова сначала изумленно расширились, потом он резко покраснел, и Лидия решила было, что сейчас он накинется на нее чуть ли не с кулаками. Однако Гаврилов расхохотался, показав зубы, которые заставляли восхититься искусством его дантиста.

– Лидия Николаевна, дорогая, – проговорил он наконец, – вы все та же, честное слово. Совершенно как тогда, в четырнадцатом году! И это меня бесконечно радует, поскольку в душе я всегда был склонен к постоянству, а вовсе не к радикальным переменам. Но спешу успокоить вас относительно моей печальной участи. Я здесь не в качестве беглеца – я здесь на службе, как один из руководителей нашего торгового представительства. Попутно выполняю еще ряд поручений советского правительства.

– А эта ваша, как ее там, Нина Яковлевна? – брюзгливо спросила Лидия. – Она ваша секретарша или кто? Ну так знайте, что особа сия задумала женить вас на себе с помощью самой вульгарной уловки: хотела, чтобы я внушила вам, будто наилучший жизненный выход для вас – это…