Зима в раю

Итак, Мурзик (уже Верин) находился в числе тех лиц, которые обеспечивали сохранность при отправке золота. И Русанов до нынешнего дня был убежден, что проболтался он о своем участии в операции только раз: Милке-Любке. Однако Поляков обладал куда более полной информацией: оказывается, эсеры постоянно следили не только за ходом переговоров большевиков и правительства Германии, но и пытались срывать выполнение Россией обязательств по выплате контрибуций. И благодаря своему агенту в Энской ЧК (Верину) они знали обо всех деталях отправки золота. Увы, прибывший в то время в Энск Всеволод Юрский не скрывал от своего бывшего соратника ровно ничего, потому что не знал его истинного политического лица. Товарищ Юрский проявил в данном случае самую настоящую политическую близорукость, которая могла дорого обойтись и партии, и всей стране! Осведомленные Вериным обо всех деталях отправки, охраны и состава эшелонов, эсеры заложили близ Москвы динамит под железнодорожные пути, по которым должен был пройти первый «золотой эшелон». Наготове был даже грузовик, чтобы после крушения эсеровские боевики могли вывезти часть золота. Не удалась диверсия только благодаря нелепости: грузовик, на котором к месту будущего взрыва добиралась группа, потерял управление и врезался в дерево. Пока приводили машину в порядок, прошло довольно много времени, момент был упущен, эшелон проследовал в Москву. Попытка вывезти динамит обратно не удалась: обходчики обнаружили его. Некоторые участники акции были выслежены и арестованы, впоследствии, в 1922 году, они давали показания на процессе 22 эсеровских вождей в Москве, однако роль Верина в этой истории так и осталась в тайне.

– Но процесс эсеровских вождей еще впереди, – диктовал Поляков. – Пока же на дворе осень девятнадцатого года. Узнав о неудаче со взрывом, Верин на время затаился и никаких враждебных выпадов не предпринимал. Однако хватило его ненадолго. 14 октября Ленин подписал постановление комиссии «Малого» Совнаркома по использованию денежных бумажных ресурсов страны. Задача перед комиссией ставилась грандиозная: в срочном порядке ликвидировать все аннулированные Совнаркомом процентные бумаги прежних правительств. Попросту говоря, сжечь «царские деньги»…

Да, Русанов отлично помнил те времена! Деньги в стране ходили самые разнообразные, причем обесценивались они столь стремительно, что среди «строителей будущего» беспрестанно вспыхивали разговоры о том, что пора «всемирный эквивалент», придуманный еще древними финикийцами, отменить как главный пережиток старого мира. В «Энской правде» то и дело печатались если не директивы «сверху», то всевозможные дискуссии на данную тему. Экономист Михаил Ларин (вернее, Лурье) пламенно ратовал за ликвидацию платежных средств вообще и царских – в частности. Председатель Коминтерна Зиновьев был куда категоричней: «Мы идем навстречу тому, чтобы уничтожить всякие деньги». Товарищ Ленин тоже склонялся к этой точке зрения: «Когда мы победим в мировом масштабе, мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира». Ну что ж, то время вообще было, так сказать, категоричным: правительство пыталось отменить торговлю, ввести коммуны, «социализировать землю», установить восьмичасовой день для работников сельского хозяйства, запрещало держать на подворье домашних животных, даже кошек и собак, и экспериментировало в таком же роде во всех областях управления развалившейся, обезумевшей от страха и голода страной.

Для начала было предписано все же покончить с «царскими дензнаками», которые вывезли в Энск еще в семнадцатом-восемнадцатом годах. И вот с ноября девятнадцатого в Энске начали жечь кредитные билеты, облигации займов, акции, купоны царского казначейства, «романовки» и «думки». Их не просто так жгли: мешками с деньгами целую зиму топили печи в губфинотделе (тогда это было едва ли не самое теплое здание в Энске), а еще – две городские бани, на Ковалихе и на Новой улице.

Не зря говорят: деньги – грязь! Часть Свердловки, прилегающая к губфинотделу, покрылась черными хлопьями бумажного пепла. В один банковский мешок вмещалось два миллиона ценных бумаг. А сколько их было, тех мешков? Невероятное количество!