Зигзаги судьбы

Дело в том, что я посещал вечерние курсы университетского уровня и надеялся получить диплом инженера-строителя, с которым, казалось, моя жизнь будет обеспечена. Эти курсы, преподавателями которых были изголодавшиеся, но очень умные немцы (дооккупационная профессура, педагоги институтов, разрушенных бомбёжкой, академики и мастера архитектуры), были созданы как частное предприятие группой людей, не сдававшихся перед голодом, холодом и нищетой, господствующими тогда в послевоенной Германии. Нужно сказать, что и большинство студентов (человек тридцать) были тоже такими же. Мы не только учились, а и подкармливали наших учителей, кто чем мог. В наши сумки с тетрадями мы упаковывали всё, что могли достать или на черном рынке или просто «организовать» у американцев. При входе в классное помещение стоял ящик из фанеры, в который мы «разгружали» наши сумки. Колбаса, изготовленная под страхом штрафа знакомым фермером, свежий хлеб, сигареты, шоколадки и пончики, сахар и кофе, мыло или просто связка американских оккупационных купюр — всё это делилось между собой самими педагогами, и никто из них не знал, от кого пришла эта помощь. Кроме кофе! Это было зимой. Холодно и темно. Через КПП выезжает знакомый «Цундап» (тогда он у меня ещё был). На машине сидит знакомый парень из кухни при столовой. Ну, чего там проверять… Вахтёр машет рукой, и я, одетый в огромную шубу из овечьей шкуры, с воротником, как труба, просто задыхаюсь от кофейного аромата, исходящего из того же (бывшего) пуленепробиваемого жилета, с помощью которой мой друг Эрнст заплатил за мой мотоцикл. Сидя за партой в классе, я продолжал издавать этот дурманящий аромат, от которого у немцев кружилась голова. Все знали — если кофе, то это я постарался. Но, должен сказать, никто не предложил мне диплом досрочно в обмен на эту роскошь. Жаль! Пригодился бы!

Учиться было трудно. Нетопленное помещение, все сидят в шубах или в пальто и шалях. Поздно уже! Половина студентов дремлет, другая — что-то записывает, копируя с доски непонятные формулы и вычисления и со страхом думая об обратном пути домой. Некоторым, как и мне, приходилось преодолевать десятки километров до места их жительства. На моей машине я мог подвезти двоих (женщина в коляске, мужчина позади меня на седле). Другим приходилось добираться до дома в снегу по колено, в снежную бурю, ветер и слякоть, опасаясь и насилия бродяг, и ареста военной полицией за блуждание по ночам.

Было трудно! Но… учились!

И вот эту мою попытку сделаться «интеллигентом», получить высшее образование, пришлось прервать.

Мы с женой зашли в здание, где проходили собеседования с подавшими заявления на выезд. Читая надписи на незнакомом для нас языке, переступили мы через порог комнаты, где сидел клерк — представитель страны, приглашавшей нас к себе на работу.

Повертев наши бумаги (а на моей было написано: «…посещал Высшие курсы по строительству подземных и наземных сооружений») и усмехнувшись, клерк стал говорить о том, как хорошо жить в его стране: тепло, пальмы, всего довольно, суровых зим не бывает!

Переспросив его насчёт отсутствия зимы, мы поняли, что ошиблись адресом. Это не Канада, вход в представительство которой был на другой стороне коридора, а Австралия. Ухватив меня за рукав, уговорила меня жена поменять снежные склоны канадских гор на «бананово-лимонную» утопию Австралии. Спасибо ей за это! Нам повезло!

Через пару месяцев мать и отец Труды стояли в воротах «Золотого сердца» и махали платочком вслед исчезающей за поворотом телеги с двумя будущими австралийцами и их скудным скарбом, состоявшим из нескольких смен постельного белья, оставленного мне американцами и шести серебряных ложек с монограммами семьи жены. Кроме скудного запаса сигарет и сэкономленных двух английских фунтов стерлингов у нас не было ничего.

После всяких проверок, размещения в бараках на несколько суток и прививок, нас погрузили на поезд и повезли в итальянский порт Неаполь. В ожидании погрузки на один из зафрахтованных UNRRA теплоходов, мы были размещены в городке Капуа. В нашей палатке была ещё одна пара, молодожёны Владимир и Мария Богачёвы.

Уроки английского языка занимали утреннее время, а вот после очень скромного обеда в столовой лагеря, с какой-то «злобой» в желудке, Мария и я оставляли Труду и Володю зубрить английский и австралийскую Конституцию, а сами отправлялись на добычу любого съестного.

Мы обменивали на продукты разные вещи из нашего скудного скарба, в том числе обменяли мой старый серый шерстяной костюм (в Австралии ведь тепло!). Особенно хорошо шли «бриллианты» из брошки, купленной на барахолке за бесценок, их мы продавали или обменивали лишь