Зигфрид

— Грани не пошел подо мной, — немного помолчав, ответил он. — Но кто открыл тебе эту тайну?

— Это сделала твоя сестра Кримхильда, — с горькой улыбкой сказала валькирия, — и вот почему я была в таком горе.

— Разве ты недовольна тем, что вышла за меня замуж? — нахмурился Гунтер.

— Я недовольна тем, что Зигфрид обманул и тебя и меня, — возразила Брунхильд. — Знай, что он изменил вашей дружбе в ту ночь, которую провел у меня в замке.

— Изменил? — недоверчиво воскликнул Гунтер. — Зигфрид мне изменил? Нет, этого не может быть!

— Однако это так! — подтвердила королева. — Он первым стал моим мужем! Теперь ты знаешь причину моего горя, и, если Вольсунг останется в живых, я уеду от тебя к своему брату Атли-Аттованду. Мы расстанемся навсегда.

— Ты не должна так говорить, Брунхильд, — произнес молодой король. — Как ты можешь нанести мне такую обиду?

— Если ты не убьешь Зигфрида, ты нанесешь мне этим еще большую обиду! — сурово ответила валькирия. — Я даю тебе три дня сроку. А сейчас уйди и оставь меня одну!

Не зная, что делать, Гунтер пошел разыскивать брата, а Брунхильд в отчаянии схватилась руками за голову.

— Что я делаю? — простонала она. — Зачем я обрекаю на смерть того, кого люблю? Но ведь он не может быть моим мужем. Он принадлежит ничтожной Кримхильде, и этого я не в силах вынести.

Узнав от Гунтера все, что ему рассказала Брунхильд, Хогни рассмеялся.

— Она тебя обманывает! — сказал он. — Зигфрид не мог изменить вашей дружбе. Брунхильд просто ненавидит его за что-то. Его и Кримхильду.

— Но она грозит, что уедет к Атли, если Вольсунг останется в живых, — промолвил король, — и я верю, что она сдержит свое слово.

— Ну и пусть уезжает! — воскликнул Хогни, с первого взгляда невзлюбивший жену брата. — Без нее мы жили гораздо счастливей.

— Нет, Хогни-Гернот! — решительно произнес Гунтер. — Я слишком люблю Брунхильд, чтобы с нею расстаться.

— Но как же ты можешь убить Зигфрида, когда вы с ним кровные братья? — возразил Хогни.

— Гутторн не давал ему клятвы, а за золото он готов сделать все, — отвечал Гунтер.

Хогни подошел к брату и положил ему руки на плечи.

— Послушай, Гунтер, — промолвил он тихо, — ты хочешь совершить бесчестный поступок, который принесет нам много несчастий. Втроем мы были непобедимы, а без Зигфрида враги вскоре вторгнутся в нашу страну. Я знаю, ты любишь Брунхильд и боишься ее потерять, но еще страшнее потерять верного друга. Я повторяю, что не верю в бесчестность Вольсунга. Хотя, — добавил он еще тише, — может быть, тебя пленяет мысль о его сокровищах?

Гунтер слегка покраснел.

— Да, сокровища Зигфрида велики и могут сделать нас еще могущественнее, — сказал он. — Но я бы не вспомнил про них, если бы не узнал о его вероломстве. Теперь же он должен умереть.

— Договаривайся об этом с Гутторном, — сердито проворчал Хогни. — Ты мой старший брат и король, и я должен тебе повиноваться, но помни: ты навлечешь на нас беду.

— Ступай и приведи ко мне Гутторна, — не глядя на брата, произнес Гунтер.

Хогни вздохнул, но пошел выполнять его приказание и через несколько минут вернулся назад вместе со своим сводным братом.

— Зигфрид изменил мне, — сказал Гутторну король. — Согласен ли ты его убить? В награду дам тебе третью часть его сокровищ.

— Я давно знаю о его измене, — засмеялся тот, — и, конечно, исполню твою просьбу. Мать перед смертью открыла мне, что Вольсунг еще до встречи с Кримхильдой знал Брунхильд и хотел на ней жениться, но я боялся тебе об этом сказать…

— Я это знал тоже, но не придавал этому значения, — перебил его Гунтер, — мне даже казалось, что женившись на его бывшей невесте, поскольку он сам о ней за целый год ни разу не вспомнил, я только плотней замкну кольцо нашей кровной братской связи…

— Ты слишком любил своего коварного друга, — усмехнулся Гутторн.

— Ты слышишь, Хогни? — обратился Гунтер к брату.

Хогни пожал плечами.

— Даже если бы Брунхильд говорила правду, то и тогда убивать Зигфрида было бы бесчестно, — отвечал он.

«Да, — подумал Гутторн, глядя на них обоих, — хорошо еще, что я не сказал им о волшебном напитке моей матери, а то бы они, чего доброго, переменили решение. А так сокровища Фафнира попадут теперь в мои руки».

Зигфрид не спал всю ночь, а с рассветом ушел в лес и бродил там среди птиц до самого обеда. Он снова вспоминал всю свою жизнь, с самого раннего детства, тогда он впитал вместе с птичьими песнями и сказками что-то очень важное, то что казалось ему теперь безвозвратно потерянным, забытым. Незаметно для себя он почти перестал понимать язык птиц, разучился слагать стихи и петь.

«Я много говорил о своем имени с мечом в руках, но совсем забыл, что оно значит на самом деле, — думал Вольсунг, вольная птица, — мне нельзя здесь оставаться… Кроме всего прочего, это причинит горе и мне, и Гунтеру, и нашим женам. Надо сегодня же вечером сказать Гьюкингам, что мы с Кримхильдой уезжаем в Данию. Сокровища Фафнира нетронуты, а с ними нам будет везде хорошо…»

Что-то с болью шевельнулось у него в душе.