ЖЖ Дмитрия Горчева (2005–2006)

А потом, когда уже окончательно выйдешь, всегда оказывается что ты стоишь один посреди пустой площади, ветер воет и в какую сторону ни пойди, везде будет примерно одинаково: не так чтобы очень хорошо, но и пиздеца явно выраженного тоже хуй отыщешь.

8 мая 2005

Ходил вчера на пристань покупать себе уже окончательный билет с острова до Стокгольма. Подошёл к свободной кассе, купил, пошёл к выходу и вдруг увидел, что везде на скамейках сидят люди, которые оторвали в специальном аппарате билетик с номером и ждут, когда им покажут этот номер на табло, чтобы им тоже можно было подойти к кассе. И все до единого смотрят на меня с осуждением. И я в общем-то хорошо уже знаком с этой здешней системой, которая ловко скрывает наличие очередей, но просто я про неё совсем забыл, потому что как раз вспоминал, как дед мой Юрий Васильевич, царствие ему небесное, трудился в фашистском концлагере Маутхаузен.

И задумался я тогда вот о чём. Нет, не о том вовсе, что обидел шведских жителей (переживут, хули там), а о том что оказывается страшно устал от вот этой разсинхронизации, то есть неспособности, не включая лишний раз сознание, совершать самые простейшие бытовые действия (переходить улицу, покупать капусту, выбрасывать мусор) в автоматическом режиме — независимо от того пьяный ты, задумался или вообще у тебя нету половины черепа. Ну вот самый простой пример: приезжий человек в Москве или Петербурге удивляется тому, как часто его останавливают в метро для проверки регистрации, а всё просто — он не умеет сойти с эскалатора, не приготовившись к тому, что он вот-вот сейчас кончится.

Способности эти не такие уж хитрые и обучиться им вполне возможно, но смысл? Это в армии, прожив первые и самые страшные в твоей жизни двадцать четыре часа, ты чётко понимаешь, что либо ты обучаешься жить в этих условиях, либо пиздец тебе. А потом, вернувшись, вдруг узнаёшь, что с таким трудом приобретённые умения (например, не задумываясь бить собеседника в рыло) оказываются в опять изменившихся обстоятельствах скорее вредными.

Ладно, что-то распизделся я опять. Пойду паковать чемодан — и до ППП Торфяновка. Всем спасибо, всё было хорошо и даже замечательно, но сил моих тут уже больше никаких нет.

Только не рассказывайте мне пожалуйста про ужасы встречи с кривой моей и угрюмой Родиной — я уже возвращался.

12 мая 2005

Забытый в кружке кефир после того, как я уехал в путешествие, конечно же умер и его пришла съесть плесень. Потом кефир кончился и плесень померла с голоду. По законам непрерывности жизни должна была прийти другая плесень и съесть первую, но она почему-то не пришла и та превратилась в пыль. А потом приехал я, дунул в кружку — и нет ничего! Даже и кружку мыть не очень обязательно. Теперь я зато знаю что обозначала строчка «напиток стал пыль».

На Родине очень хорошо: идёт непрерывный мелкий дождь, а под окнами пока ещё вместо соловья поселился зяблик, но неопытный слушатель легко спутает его с соловьём. Я — неопытный слушатель, и мне от этого хорошо. За границами Родины я слушал всё время в наушниках песню глюкозы про снег, но не ту, которая про болею очень, температура, а другую, гораздо лучше — там вроде бы всё по-русски, а о чём песня, понять совершенно невозможно и это-то и прекрасно. И ещё опять смотрел завалявшийся в компьютере фильм кин-дза-дза и было мне всех жалко, потому что да — это правда очень страшно, когда женщину вынули и автомат засунули. Хуёво нашему человеку там, ну то есть тут, то есть собственно уже почти везде.

В гастрономе горизонт, куда я немедленно разумеется побежал покупать малый возвращенческий набор как-то: сало, студень и водку, по счастию всё по-прежнему; лишь несколько молодых продавщиц сменились другими, но точно такими же. А старые все те же, у продавщиц — у них ведь как у учителей: молодые меняются быстро, зато старые работают вечно.

Музей подводных сил России (что возле закопанной в землю подлодки адмирала Маринеско) всё на том же месте и внутри всё наверняка то же самое: пыльное чучело водяного (реконструкция) да засохшая русалочья икра под стеклом. Впрочем я там никогда внутри не бывал и скорее всего ничего там этого нет, а есть лишь один бронзовый перископ и по стенам развешены портреты людей с такими лицами, за любое из которых нынешний депутат муниципального совета отдал бы половину своих откатов. Но увы! — не делают более таких лиц.

Ну а я вот сейчас достираю штаны, засаленные от плаваний в заграничных паромах, да и уеду лучше в поезде читать стихи в городе Ростов (вот же блядь умеют устроиться эти писатели! — подумает если не со злобой, то с некоторым справедливым раздражением иной читатель, которому с утра на работу) — там уже и Кошкин наловил любимой своей рыбки. А лучше всего то, что в кассе мне дали, как я и просил, боковую верхнюю полку — самую мою любимую.

18 мая 2005

Я всё-таки это осуществил! В два часа ночи в жопу пьяный я подписывал книгу Сволочи для линейной милиции на вокзале города Ростов-на-Дону.