Читаем Жутко громко и запредельно близко полностью

«Я не могла заставить себя пойти домой», – сказала она. Я спросил, почему не могла, хотя и боялся, что узнаю такое, чего мне было бы лучше не знать. Она сказала: «Потому что знала, что дома его не будет». Мистер Блэк поблагодарил ее, но она не закончила. «Той ночью я свернулась калачиком в углу, вон в том углу, и заснула. Может, я хотела, чтобы меня заметили охранники. Не знаю. Когда я проснулась среди ночи, вокруг не было ни души. Было холодно. Я испугалась. Я подошла к ограждению. Вон туда. Никогда я не чувствовала себя такой одинокой. Как будто здание стало еще выше. Или город потемнел. Но я никогда не чувствовала себя и такой живой. Никогда я не чувствовала себя ни такой живой, ни такой одинокой».

«Вам необязательно идти вниз, – сказал мистер Блэк. – Мы могли бы и здесь провести вечер». – «Я такая нескладная», – сказала она. «Я тоже», – сказал мистер Блэк. «И собеседник из меня неважный. Все, что могла, я вам уже рассказала». – «Из меня отвратительный собеседник», – сказал мистер Блэк, хотя это была неправда. «Спросите у него», – сказал он, указывая на меня. «Правда, – сказал я. – Просто кранты». – «Вы можете мне хоть весь вечер рассказывать об этом здании. Будет божественно. Я ничего другого и не хочу». – «Мне даже губы подвести нечем». – «Мне тоже». Она засмеялась, но тут же закрыла ладонью рот, точно рассердилась на себя, что перестала грустить.

Было почти 14:32, когда я закончил спускаться по 1860 ступеням и оказался в фойе. Я был без сил и, видно, мистер Блэк тоже, поэтому мы сразу пошли домой. У дверей его квартиры (всего несколько минут назад) я начал рассказывать ему свой план на следующие выходные, в которые нам предстояло идти в Фар Рокавей, и Бойрум Хил, и Лонг Айленд Сити, и, если уложимся, еще в Дамбо[72], но он прервал меня и сказал: «Послушай, Оскар». – «Меня уже девять лет так зовут». – «Я, пожалуй, завязываю». – «Что завязываете?» – «Надеюсь, ты понимаешь». Он выставил руку для рукопожатия. «Что завязываете?» – «Мне было с тобой хорошо. Очень хорошо. Ты вернул меня в мир. Это лучшее, что кто-либо мог для меня сделать. Но теперь я завязываю. Надеюсь, ты понимаешь». Его протянутая рука по-прежнему ждала мою руку.

Я сказал: «Ничего я не понимаю».

Я пнул ногой его дверь и сказал: «Ты же обещал!»

Я толкнул его и заорал: «Это нечестно!»

Я встал на цыпочки, прижал губы к самому его уху и заорал: «Ну и катись!»

Нет. Я пожал его руку…

«А потом я сразу пришел сюда и теперь не знаю, что делать».

Пока я все это рассказывал, жилец качал головой и смотрел мне в лицо. Он так сосредоточенно вглядывался, что я не знал, слушает ли он меня или пытается уловить что-то запредельно тихое под поверхностью моих слов, типа как металлодетектором, только для правды, а не металла.

Я сказал: «Я ищу больше шести месяцев, а знаю столько же, сколько шесть месяцев назад. Вообще-то в плане знаний я даже в минусе из-за всех этих пропущенных уроков французского с Марселем. Еще мне пришлось соврать гуголплекс раз, за что я себя не уважаю, и побеспокоить кучу людей, хотя это мог быть мой единственный шанс с ними подружиться, и по папе я скучаю сильнее, чем когда начал, хотя начал я для того, чтобы больше по нему не скучать».

Я сказал: «Эта боль становится просто невыносимой».

Он написал: «Какая боль?»

То, что я тогда сделал, меня самого удивило. Я сказал: «Я щас», – и побежал 72 ступени вниз, через дорогу, мимо Стэна, не остановившись на его «Вам письмо!», и 105 ступеней наверх. В квартире было пусто. Я хотел услышать красивую музыку. Хотел папин свист, и царапающий звук его красной ручки, и маятник, раскачивающийся в кладовке, и чтобы он склонился, завязывая шнурки. Я пошел в свою комнату и взял телефон. Я побежал 105 ступеней вниз, мимо Стэна, продолжающего говорить: «Вам письмо!», 72 ступени наверх, и по бабушкиной квартире. Я вошел в гостевую спальню. Жилец стоял в той же позе, как будто я и не уходил, как будто меня вообще там никогда не было. Я достал телефон из шарфа, который не довязала бабушка, воткнул штепсель в розетку и проиграл ему первые пять сообщений. На его лице не было выражения. Он просто смотрел на меня. Даже не на меня, а в меня, как будто его детектор нащупал огромнейшую правду глубоко под поверхностью.

«Ни один человек этого больше не слышал», – сказал я.

«Даже мама?» – написал он.

«Она тем более».

Он скрестил руки и зажал ладони под мышками, что для него было все равно как зажать себе рот. Я сказал: «Даже бабушка», и его ладони забились, как птицы, пойманные скатертью. Наконец он их отпустил. Он написал: «Может, он увидел, что произошло, и побежал туда, чтобы кого-то спасти». – «Обязательно. Он бы иначе не мог». – «Хороший он был человек?» – «Самый лучший. Только у него в том здании была встреча. И еще он сказал, что идет на крышу, а значит, был выше, чем куда врезался самолет, а значит, не мог побежать туда, чтобы кого-то спасти». – «Может, он только сказал, что идет на крышу?» – «С какой стати?»

Перейти на страницу:

Все книги серии Pocket Book

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги