Журнал «Рассказы». Колодец историй

Неведомая сила развернула Ларго и толкнула к выходу. Мама умерла. Луковый леденец – худшее, что могло с ним случиться.

Ларго бежал к платформе. Прочь от воя младшей сестры.

Позади послышался топот, столик бросился в ноги, и Ларго полетел на землю, проехал животом, грудью по разбитой мостовой. Так и остался лежать, уткнувшись лицом в камни.

Столик требовательно ткнул его ногой.

– Отвали! Отвали от меня, тупая вещь, из-за которой мы опоздали на дирижабль! Ненавижу тебя! Из-за тебя мама умерла! Умрет и моя глупая сестра! И я умру! Все мы умрем! И ты сгниешь тут!

Ларго вскочил на ноги. Где-то под руку сам собой подвернулся камень – отлетела еще одна щепка.

– Никчемный!

Кровь потекла из носа. Саднили ладони, колени, живот. Ларго опустился на четвереньки, и его стошнило.

– Я хочу на Рондокорт, хочу канареечный зонтик! Я хочу к папе.

Мальчики не плачут. Так все вокруг говорили. Но Ларго зарыдал.

– Я – блокадыш! Я ничего не могу сделать! Ни одного заклинания! Я не могу помочь маме, не могу защитить Лайве! Я никчемный блокадыш, который может только бежать!

Ларго поднялся на колени. Столик стоял, словно и не живой.

– Прости меня. – Ларго вытер нос, шмыгнул. – Ты боишься меня, как я маму? Я не такой… мне просто тяжело очень… и страшно. Я ведь совсем один.

Как бы поступил папа? Глупо сравнивать. Папа владел силой гораздо большей, чем мама. Папа бы здесь не оказался.

Как бы поступил Тсерингер? Любой Тсерингер владеет силой. Ларго – первый блокадыш в роду. А Лайве – первая выжженная. Как тяжело, должно быть, несчастной, злой маме.

«Мама!»

Ларго бросился в кафе.

Если бы не папа, Ларго бы просто упал рядом с сестрой и завыл точно так же. И они бы оба отдали маму бесконечности, даже не попытавшись…

Ларго расстегнул мамино платье, положил одну руку маме на лоб, а пальцами второй подцепил подбородок так, чтобы голова мамы запрокинулась и воздух смог попасть ей в легкие.

Два выдоха. Начинать надо было с них.

Ларго зажал маме нос и два раза старательно выдохнул воздух ей в рот.

Лайве монотонно выла, раскачиваясь вперед и назад.

– Пойди найди целую чашку! – строго приказал Ларго.

Сестру нужно было отвлечь, чтобы не мешалась.

Ларго отмерил двумя пальцами вверх расстояние от ямки меж ребер, сложил руки, как учил папа, и нижней стороной ладони нажал маме на грудь.

Его едва хватило на тридцать раз. На мгновение показалось, что больше он не осилит. Но снова два выдоха в маму и тридцать нажатий.

Руки занемели, по лбу струился пот. Снова два выдоха и тридцать нажатий.

Луковый леденец завыла, потому что не нашла целую чашку. Она ворочала в груде осколков поломанной вешалкой и выла, выла, выла…

Ларго остановился. Больше он не мог. Сначала остановился, а потом уже увидел: над мамой заискрилось голубое и бесформенное.

Задышала!

И теперь на границе сознания она пыталась сплести защиту. Луковый леденец перестала выть, подбежала к маме и прижалась к ней. Над ними нависла кривая голубая сеть.

– Лайве… я пойду звать на помощь. Тех мужчин из гостиницы. Ждите здесь…

Ларго подобрал зонтик и вышел из кафе.

– Пойдем со мной… – сказал он столику. – Пожалуйста.

Столик согласился. Потопал следом.

Все не так уж сложно. Подняться наверх на платформе. Готово.

Дальше хуже. Пришлось идти в белой мгле одному, без маминой защиты, выставив вперед зонтик.

Ларго дробно вдохнул, когда туман стал рассеиваться. Прибавил шаг, перешел на бег. Хотелось ворваться в гостиницу, кричать, звать на помощь сильных магов, которые их спасут, с которыми безопасно дойти до Городео. Но столик бросился в ноги. Ларго споткнулся.

– Ты что творишь? Опять?

Хотелось снова выплеснуть свой страх. Ларго вспомнил, как мама разбила костяшки пальцев, ударив столик. Может, тоже боялась… Ларго погрозил ему пальцем:

– Больше так не делай. Будем договариваться. Два раза топаешь левой ногой – значит, «да». Один раз – значит, «нет».

Столик топнул два раза.

– Будем осторожны. Сначала заглянем в окно, как мама.

В общем зале горел свет, но было пусто. За стойкой регистрации тоже никого. На кухне пар от кружек с чаем. Распахнута противоположная дверь. Может, гости вышли покурить через ту дверь?

– Обойдем гостиницу.

Столик обогнал Ларго и стал высоко поднимать ноги и мягко ставить их на землю.

– Идем тихо, я понял.

Ларго приник к стене здания, прижал к себе зонтик и медленно последовал за слоновьим столиком.

За углом ничего. Тумана нет, видимость отличная.

С левой стороны от парадного входа – крыльцо. Дверь медленно открылась, вышел старик.

Вот оно, счастье! Оставалось набрать воздуха, чтобы наконец прокричать о помощи.

Но Ларго прикусил язык, вжался в стену здания. Строго друг за другом твари медленно двигались к старику. Закрыть бы глаза и не видеть, но невозможно было…

И Ларго смотрел на качающиеся, выпитые туманом тела, на белесые глаза, в которых лишь голод, на растянутые плети рук и изогнутые внутрь ноги. Словно Вайкатопе лепил из пластилина уродливые человеческие подобия. А потом бросил это занятие, когда дело дошло до деталей. Ни черт лица, ни волос. Носовые впадины, глазные ямы и рот от уха до уха.