Жуков

Черчилль попытался разговорить Жукова и получить от него оценку полководческого мастерства английских командующих при открытии второго фронта, высадки в Нормандии в июне 1944 года. Как профессиональный военный Жуков высоко оценил организацию вторжения, но оговорился, что «должен вас огорчить, мистер Черчилль». Насторожившемуся Черчиллю Жуков в немногих словах объяснил: «После высадки союзных войск в Нормандии был допущен ряд серьезных промахов. И если бы не ошибка в оценке обстановки со стороны главного германского командования, продвижение союзных войск после их высадки могло бы значительно задержаться». Черчилль промолчал и без промедления взял реванш за банкетным столом на приеме. Трумэн провозгласил тост за Сталина, тот за Черчилля, а британский премьер… за Жукова! Жукову пришлось поблагодарить Черчилля, и машинально он назвал его «товарищем».

Дальше, по словам Георгия Константиновича: «Тут же заметил недоуменные взгляды И. В. Сталина и В. М. Молотова и несколько смутился. Однако быстро оправился и, импровизируя, предложил тост за «товарищей по оружию», наших союзников в этой войне — солдат, офицеров и генералов армий антифашистской коалиции, которые так блестяще закончили разгром фашистской Германии. Тут уж я не ошибся. На другой день, когда я был у И. В. Сталина, он и все присутствовавшие смеялись над тем, как быстро я приобрел «товарища» в лице У. Черчилля». К сожалению, смех не мог не быть разным, что было неизбежно среди верных сталинских сикофантов…

В середине августа 1945 года Жуков сопровождал Эйзенхауэра, приглашенного Сталиным посетить Москву. Пятизвездный американский генерал никак не мог наговориться досыта с советским маршалом. Жукову по существу пришлось прочитать американцу сжатый спецкурс по стратегии Красной Армии в Великую Отечественную. Георгий Константинович в разумных пределах был откровенен, неизменно доброжелателен и искренен. Наблюдая Жукова в Москве, Эйзенхауэр убедился в правильности своего вывода, уже сделанного на опыте общения с ним в Берлине: «Во многих отношениях было очевидно, что Жуков был именно тем, кем он представлялся — в высшей степени значительным лицом в советской системе правления, возможно, вторым после Сталина. Во время моего посещения Москвы в 1945 году эта оценка его положения и влияния подтверждалась на каждом шагу».

Все пять дней пребывания в СССР Эйзенхауэр жестами подчеркивал тесную дружбу с Г. К. Жуковым — на трибуне Мавзолея во время физкультурного парада, на стадионе на футбольном матче. Шутки заезжего американского генерала нередко выслушивал Сталин. Он устроил просмотр фильма о взятии Берлина — в кинозале Сталин сел между Эйзенхауэром и Жуковым, который, естественно, на этот раз был героем экрана. Смотрелся маршал хорошо, в отлично сшитом мундире с орденами. Эйзенхауэр обернулся к переводчику, сидевшему прямо за Сталиным, и сказал: «Переведите маршалу Жукову, что, если он останется без работы в Советском Союзе, он, несомненно, найдет ее в Голливуде». Сталин не нашел ничего смешного в генеральской ремарке и холодным тоном заметил: «У маршала Жукова всегда будет работа в Советском Союзе».

На борту личного самолета Эйзенхауэра «Подсолнечник» царила, естественно, иная атмосфера. Оба военачальника шутили, и это настроение Жуков даже принес с собой на трибуну Мавзолея. Указывая на советских спортсменок, проходивших по Красной площади, Жуков шутливо-серьезно предложил свои услуги — сосватать одну из них за стоявшего рядом сына Эйзенхауэра Джона. Тот в притворном ужасе отшатнулся: «Любая из этих сильных девиц без труда переломит меня надвое!» В заключение визита в Москву Эйзенхауэр поделился на пресс-конференции сокровенным: «В будущем ничто не помешает России и США стать самыми близкими друзьями».

Он пригласил Жукова в США. Сталин поначалу санкционировал поездку, но очень скоро маршал, по собственным словам, приболел, и спланированный полет за океан на самолете Эйзенхауэра так и не состоялся.

По горячим следам за минувшей войной в американских средствах массовой информации было немало лестных слов в адрес маршала Жукова. Сверхпопулярный в военные и первые послевоенные годы американский эксперт по военным делам X. Болдуин довольно откровенно писал о мотивах, по которым Жуков привлекал пристальное внимание западного мира. «Офицеры со шрамами на спине от истязаний были выпущены из лагерей, а нужды войны потребовали волнующих и успешных обращений к националистическому прошлому матушки России, но не к коммунистической идеологии и обеспечили по крайней мере временно господство командиров в противоположность комиссарам. Люди, подобные маршалу Георгию К. Жукову, которые всегда выступали против жесткого партийного контроля над военными операциями, вышли из войны новыми героями России». Рассуждения Болдуина отражали внутреннее убеждение американской элиты — Вашингтон может иметь дело с людьми дела типа Г. К. Жукова.