Жуков

Опасность для себя гитлеровское руководство усматривало в возможности прорыва Красной Армии через Венгрию и Чехию, куда и бросили громадные силы. В основном по политическим соображениям — защитить гнездо прусского милитаризма — немцы держали крупную группировку и в Восточной Пруссии. Этот ход мысли, гибельный Для врага, был ему навязан нами. Активные действия наших войск на исходе 1944 года в обоих этих районах укрепили Гитлера в убеждении, что первостепенная цель нашего предстоящего наступления — Прага, а не Берлин. Так случилось, что на центральном участке советско-германского фронта немцы в начале января имели всего 560 тысяч войск, около б тысяч орудий и минометов, 1220 танков и 630 самолетов. Причем часть из них немцы массировали в районе Варшавы.

Маршал Жуков сумел обеспечить скрытность в сложнейших условиях, каких до тех пор не было на протяжении всей войны. Как подчеркивал он, тогда подготовка проводилась «на нашей территории. Раньше мы получали хорошие разведывательные сведения от наших партизанских отрядов, действовавших в тылу врага. Здесь их у нас не было. Теперь нужно было добывать данные о противнике главным образом с помощью агентурной и авиационной разведки и разведки наземных войск. На эту важную сторону дела было обращено особое внимание командования, штабов всех степеней. Наши тыловые железнодорожные и грунтовые пути теперь проходили по территории Польши, где, кроме настоящих друзей и лояльных к нам жителей, имелась и вражеская агентура. Новые условия требовали от нас особой бдительности, скрытности сосредоточений и перегруппировок войск».

Ни немцы, ни наши союзники не могли тягаться с Красной Армией в умении вводить в заблуждение противника относительно своих замыслов. Последствия для противника были неисчислимы, в сущности предрешая его судьбу. То, что фронт приобрел своеобразные и опасные для врага очертания — слабый центр и только далеко на флангах сильные группировки, скованные нашими войсками, в конечном итоге объяснялось высоким искусством нашего Верховного Главнокомандования, в первую очередь Жукова. Как неоднократно случалось и раньше, все звенья немецкого командования — от фронтовых дивизий вплоть до генерального штаба — были введены в заблуждение. Никто по ту сторону фронта даже отдаленно не представлял, какие силы собрались на берлинском направлении. Немецкая разведка считала на 1-м Белорусском фронте 31 дивизию. На деле их было 68. А в целом 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты имели в начале января 2 203 700 человек. 33 500 орудий и минометов, свыше 7 тысяч танков и самоходных орудий, 5 тысяч самолетов.

Грубейшие ошибки немецкого командования и разведки усугублялись атмосферой, в которой влачили свое существование Гитлер и его приближенные в сумерках войны. В конце 1944 года они затеяли наступление на Западе. 16 декабря немецкие войска внезапно обрушились на слабо защищенный американскими войсками сектор в Арденнах. Немцы при переходе в наступление попытались имитировать тактику советских войск. Памятуя о том, как была разгромлена их оборона в Белоруссии в июле 1944 года, германские генералы пустили вперед пехоту, а танки во избежание потерь ввели в дело позднее, по прорыве американской обороны. Гитлер намеревался выйти к Антверпену, отрезать и прижать к морю английскую группу армий. Программа-максимум гитлеровцев — склонить США и Англию к сепаратному миру, наглядно продемонстрировав Вашингтону и Лондону, что значит война всерьез.

Гитлер считал, что Москва не упустит отплатить США и Англии той же монетой за затяжку второго фронта, за то, что многие годы предоставляли нам сражаться один на один с Германией и ее сателлитами. По его извращенной логике выходило, что Советский Союз позволит Германии сделать нашим союзникам большое кровопускание. Своими химерическими расчетами Гитлер заразил верховное командование вермахта. Даже 9 января 1945 года он заверял высших генералов: «Русские не переходят в наступление по политическим причинам». Гудериан поторопился подтвердить: «Конечно, они имеют в виду англичан».

Произошло прямо противоположное. Советский Союз оказался верен союзническому долгу. Хотя США и Англия на Западном фронте были куда сильнее, чем Германия, наступление в Арденнах посеяло панику в штабе Эйзенхауэра. Американские войска, впервые испытавшие, что такое война с сильным противником, бежали. Эйзенхауэр, командовавший американо-английскими армиями в Европе, в страшной тревоге докладывал в Вашингтон о «немецком неистовстве», о том, что «немцы предпринимают максимальное и решительное усилие для достижения победы на Западе в кратчайший срок». Черчилль и Рузвельт обратились с просьбами к Советскому правительству о помощи. Они направили английского главного маршала авиации Теддера в Москву, чтобы описать бедственное положение на Западном фронте.