Жуков

— Положение войск фронта нанес на карту ваш штаб. Но на ряде направлений войска свои позиции уже оставили, а на некоторых участках 69-й армии мы вообще никаких наших войск не нашли и едва не заехали к противнику.

Развернулся длительный и подробный анализ обстановки, вносились и тут же обсуждались предложения, как остановить дальнейшее наступление противника». Обычные словопрения!

Так виделся приезд Жукова Сандалову, воевавшему на Воронежском фронте, естественно, его патриоту. Л. Ф. Минюк оставил другую зарисовку: «Командующий Голиков и член Военного совета Хрущев не могли что-либо конкретно доложить.

— Эх, вы, магнаты! — только и бросил в сердцах Жуков свое привычное выражение и отвернулся.

За окном суетились, бегали, что-то грузили на машину штабисты. Прискакал на коне со вспененными боками связной, сунул кому-то пакет с донесением и умчался обратно. Творилась неразбериха — будто в предчувствии скорого нападения танков. Жуков решительно вышел из помещения, узнал, где фронтовой узел связи, и оттуда позвонил по ВЧ Сталину».

Он доложил Верховному, что обстановка на месте много хуже показанной ему на картах в Генштабе в Москве. Самое печальное — «части противника без особого сопротивления продвигаются на белгородском направлении», необходимо «срочно двинуть сюда все, что можно, из Резерва Ставки и с соседних фронтов, в противном случае немцы захватят Белгород и будут развивать удар на курском направлении». Через час после этого разговора Жуков узнал от Василевского, что Ставка уже распорядилась отправить на это направление две общевойсковые и одну танковую армии.

Ближе всех подошла закаленная 21-я армия И. М. Чистякова, переброшенная из-под Сталинграда. Ее войска выгрузились в районе Ельца и 11 марта получили приказ срочно выдвинуться к Курску и южнее. Пошли пешком, только ночью, по дорогам, угадывавшимся под снежными заносами. Днем люди, танки, орудия укрывались в лесах и балках. Утром 18 марта, когда армия вышла южнее Обояни, стало известно, что немцы уже в Белгороде.

Тут уже нельзя было терять и часа. «В тревожно-критический час управление этими войсками, — продолжает Минюк, — взял в свои руки Георгий Константинович. И — удивительно! — никто не увидел в Жукове растерянности! Наоборот, в минуты, когда, казалось, все рушится, все валится и можно впасть в отчаяние, он становился собранным, деятельным и решительным. Опасность не угнетала его, а наполняла еще большей волей, и он казался туго натянутой пружиной или суровой птицей, готовящейся встретить напор бури. В такие минуты я часто замечал привычку Жукова сжимать кулаком подбородок». Жуков немедленно приказал — задержать врага!

Как ни устали войска, Чистяков до точки выполнил приказ выбросить навстречу врагу передовой отряд, стрелковый полк. К исходу дня полк вступил в соприкосновение с противником и задержал его дальнейшее продвижение. Подоспевшая 52-я гвардейская дивизия прочно оседлала шоссе на Обоянь, на ее флангах развернулись еще две дивизии. Вражеский накат разбился о них — на пути эсэсовцев встали солдаты Сталинграда. Немцы засыпали наши позиции листовками, угрожая перебить сталинградцев, 21-ю армию до последнего человека. Дружный смех в наскоро выдолбленных в мерзлой земле окопах. Не мог сдержать улыбки и Жуков, прочно взявший руководство боем в свои руки.

В разгар его «из Генштаба запросили, что доложить Сталину о положении на Воронежском фронте. Маршал Жуков, по-прежнему стискивая левой рукой подбородок, твердо ответил:

— Доложите, что враг дальше не продвинется ни на шаг. А относительно Голикова скажите: его надо сменить немедленно и поставить на этот горячий фронт генерала наступления Ватутина. Он так и сказал «генерала наступления», имея в виду роль Ватутина в разгроме немцев под Сталинградом», — закончил Минюк. Получив отрадное донесение из 21-й армии, Жуков выехал в район, где был дан отпор немецким танкам, двигавшимся на Обоянь. Посмотреть на тех, кто выполнил его приказ.

На дороге и раскисших полях в тягучем черноземе увязли подбитые и сожженные немецкие танки и бронетранспортеры. Жуков коротко спросил командира передового отряда полковника Пантюхова:

— Это все ваша работа?

— Наша, — ответил Пантюхов и добавил: — Можно бы больше потрудиться.

— Что же помешало?

— Танков не хватило, а иначе бы, товарищ маршал, мои ребята целое кладбище навалили.

Жуков у догоравших танков увидел понурых пленных. Генерал Чистяков доложил: «Эти из дивизии «Мертвая голова». Угадав в Жукове крупного начальника, они на глазах перетрусили. Жуков приказал — двоих отправить назад, пусть расскажут, чем кончилось продвижение на Обоянь.

— Тоже мне, «мертвые головы», — брезгливо сказал Жуков. — Пусть скажут своим, каковы русские, может, протрезвеют сами и других отвадят воевать!

По раскисшей земле поплелись двое оборванцев в прожженных, разодранных комбинезонах, недавние спесивые европейцы, танкисты корпуса СС.