Жук и геометрия. Рассказы

Взойдя на мост, он остановился, потому что там знакомые мальчишки окружили рослого загорелого парня в тельняшке — Костю, которого все звали «Моряк»: он был настоящим моряком и раньше плавал на разных кораблях, а теперь работал в ДОСААФе.

Длинный Горька сразу с ним подружился: в ДОСААФ Горька еще в школе вступил, но теперь и он и все друзья забросили свои игры и только и делали, что неутомимо изучали морское дело, особенно когда Костя достал где-то шестивесельную лодку и стал учить их настоящей «флотской» гребле. Ну и гордились же они: поглядите-ка, что у меня за огромные мозоли на ладонях — это от весел; пощупайте, ведь правда, — куда тверже стали мускулы, где вам, «сухопутным», знать, как восхитительно ноет все тело после двухчасовой работы тяжелым веслом — это развивается вся мускулатура!

А разве Утенок не стал бы грести веслом, запоминать сигналы флажками и другие прекрасные вещи, которым Костя Моряк учил мальчишек? Еще как стал бы, да только мальчишки взяли моду постоянно насмехаться над его изобретениями, а Горька — больше всех…

Сейчас они о чем-то горячо рассуждают с Костей. Утенку очень хотелось узнать, о чем это они рассуждают, и он решил на минуту задержаться и послушать, а уж потом идти куда глаза глядят…

— За этим-то и все дело стало, ребята, — разводя руками, говорил Костя. — Все есть: доски, бревна, плотников найду, да где ее ставить? Мелко везде! Так и прыгнешь — головой в песок! А что вышка необходима — кто не знает! Сам бы сейчас прыгнул с удовольствием…

— А вот здесь, у моста… — сказал конопатый Вовка, Димов брат, — глубина ужасная…

— Глубина-то глубина… Примерял — лучше не надо, да на дне там разного хлама полно, с войны еще… Говорят, когда немцы отступали, а наши на них с воздуха насели, они, чтоб дорогу очистить, всякую свою разбитую технику с моста в речку сбрасывали. Многое потом вытащили, а кое-что осталось.

— Верно-верно, — сразу согласился Вовка. — Прошлым летом мы купались здесь, так Тимофеюшка, у которого яблоки, и говорит: «Я могу залезть на перила и оттуда — вниз головой»… А Славка говорит: «Не можешь». — «Ага, не могу? Давай спорить». — «Ну, прыгай». Тот залез на перила и прыгнул. Выплыл, а у него рука разбита и из плеча — кровь… Знаешь, как сильно… Обо что-то, говорит, ударился… Хорошо еще, что не головой, правда? Мы его поскорей перевязали. Я даже свою майку разорвал; у меня майка уже старая была, ее, когда еще я в детский сад…

— Ну ладно, ладно… — перебил Горька, видя, что Вовка намерен пуститься в дальнейшие воспоминания о своей знаменитой майке, — как же дно очистить?

— Да-а… — сказал Костя. — Водолазного костюма у нас нет… Но что-то такое надо придумать.

Утенок, толкаясь, пролез вперед:

— Я знаю что! Я изобрету водолазный костюм!

Сперва все смолкли. Потом Костя засмеялся и провел ладонью по Утенковым волосам — со лба на затылок:

— Давай-давай! Ты у нас изобретатель известный!

Тут все оживились: загоготали, захихикали.

— Чего смеетесь? — с обидой сказал Утенок. — Не знаете, а смеетесь… Изобрету! Такой вот: называется — скафандр. И все со дна достану…

— Скафандр! — притворно ужаснулся Горька. — Вы слышали — скафандр. Из чего ж ты его сделаешь, Тим-ка, а? Из штанов?

— Ха-ха-ха-ха!..

— Го-го-го!..

— Хи-хи!..

— Не верите? — сказал Утенок. — Ну и не верьте. Увидите… — и пошел.

— Свисток!.. — крикнул Вовка и засвистел.

— Мюнхгаузен! — добавил Горька.

Кто-то запустил в спину изобретателю огрызком яблока.

Утенок даже не обернулся: сейчас смеются, радуются неизвестно чему, а вот увидят скафандр, тогда сразу небось примолкнут! И Горька скажет: Тимка, давай вместе играть, или: пойдем, Тимка, с нами клад откапывать, или: на тебе, Тимка, почитать какую-нибудь интересную книжку. А Утенок играть не захочет. И клад пусть одни ищут. Книжку пускай Горька сам читает…

А скафандр сделать очень просто — как же он раньше не додумался? Надо взять обыкновенный противогаз, коробку отвинтить, а гофрированную трубку сделать длинной-длинной, чтоб свободный конец ее находился над водой, и через эту трубку дышать, а в очки все будет видно. И можно ходить по речному дну хоть весь день. Противогаз был. Он висел на стене в школьной кладовой, а ключ от нее находился у сторожихи Про-кофьевны. Бабушка очень уважала Утенка, особенно после того, как он починил ей репродуктор, и всегда угощала разными фруктами и овощами со своего огорода. Но все-таки выпросить у нее противогаз было не просто.

Утенок вернулся домой как ни в чем не бывало (теперь не время вспоминать разные мелкие обиды!), кое-как поел и, захватив удочку, побежал обратно к реке.

Часа через два Утенок подошел к дому Прокофьевны, неся штук двадцать пескарей, нанизанных на нитку.

Прокофьевна сидела в холодке у крыльца и вязала чулок. Ее любимый кот Яшка лентяйничал, растянувшись на траве, потягивался и жевал какие-то травинки.

— Здравствуйте, бабушк… — сказал Утенок, просовывая голову в калитку, — можно к вам?..

— Да никак это Тимочка старуху навестить пришел! Заходи, заходи, родной… Вот как хорошо-то… — приветливо закивала бабушка.

Кот Яшка, завидев Утенка, скакнул к плетню.