Жук

– Вы скажете ему это. Только одно слово – и ничего больше. А потом увидите, что будет. Но Пол Лессингем – человек решительный. Если он все же попробует вам помешать или задержать вас, вы повторите это слово еще раз. Ничего больше делать не нужно. Этого слова, сказанного дважды, будет достаточно, я вам обещаю. А теперь идите. Поднимите занавеску, откройте окно и через него выбирайтесь на улицу. Поторопитесь выполнить мой приказ. Я стану ждать вашего возвращения здесь – и при этом все время буду находиться с вами.

Глава 6. Необычное преступление

Я подошел к окну, поднял занавеску, отодвинул шпингалет и открыл створку рамы. Затем, одевшись, если так можно назвать мой странный наряд, я выбрался через окно на улицу. Я был не только неспособен сопротивляться воле мужчины на кровати – у меня не было сил даже для того, чтобы сформулировать в мозгу мысль о противодействии и уж тем более попытаться как-то ее реализовать. Некая сила безраздельно контролировала все действия и манипулировала мной, совершенно не считаясь с моими желаниями и намерениями.

И все же, оказавшись на улице, я возликовал – мне удалось выбраться из пропитанной миазмами комнаты, где я находился последнее время и где мне довелось испытать такой ужас, что от одних лишь воспоминаний о пережитом у меня кровь стыла в жилах. К тому же где-то в глубине души начинала теплиться надежда, что, по мере того как я удалялся от места, где со мной произошло все, о чем я рассказал, я смогу избавиться от кошмарного ощущения полной беспомощности, которое мучило меня. Я помедлил немного, стоя напротив окна дома, затем перешагнул через невысокую оградку, отделявшую его от дороги, – и тут снова приостановился.

Мне показалось, что я словно бы раздвоился. Чисто физически я ощущал на себе некие путы, однако мысли мои текли в целом свободно. Но это нисколько не облегчало моего душевного состояния. Потому что, помимо всего прочего, я понимал, насколько смехотворно выгляжу на улице в такое время суток – босой, с непокрытой головой. А тут еще ветер разыгрался до чуть ли не ураганной силы. Помимо неприятных физических ощущений, меня очень угнетало морально то, что я вынужден брести по улицам в подобном, мягко говоря, странном виде. Я был практически уверен в том, что, если бы мой мучитель позволил облачиться в мое тряпье, мне было бы намного легче примириться с тем фактом, что, если называть вещи своими именами, меня отправили на совершение преступления. Я также считаю, что, если бы на мне изначально была нормальная одежда, в какой англичане обычно прогуливаются, человек в кровати не смог бы так легко подчинить меня своей воле и использовать в качестве бессловесного орудия для выполнения своих замыслов. Однако все, на мою беду, сложилось так, как сложилось.

Когда я оказался на улице и ощутил первую боль от соприкосновения моих босых ступней с гравием дороги, а также режуще-холодный порыв ветра на моей обнаженной коже, на какой-то момент мне показалось: если, стиснув зубы, я сделаю над собой усилие, мне удастся сбросить сковывающие меня узы и воспротивиться воле старого грешника, который, по-видимому, наблюдал за мной в окно. Однако мою волю настолько подавляло осознание карикатурности моего внешнего облика, что я не смог воспользоваться этим внутренним порывом – он миновал и в ту ночь уже больше не повторялся.

В отчаянии я все же предпринял безнадежную, по сути, попытку рвануться в сторону – это было первое за многие часы движение по моей собственной инициативе. Но было слишком поздно. Мой мучитель, который, будучи сам неразличимым для меня, похоже, внимательно следил за моими действиями, резко натянул невидимый поводок, заставил меня развернуться и торопливо двинуться в нужном ему направлении, хотя мне этого категорически не хотелось.