Жук

– Есть только один Пол Лессингем! Тот самый – великий Пол Лессингем!

Последнюю фразу хозяин дома скорее выкрикнул, чем сказал, мгновенно придя в такую ярость, что я решил, что сейчас он бросится на меня и буквально разорвет в клочья. В тот момент у меня не было на этот счет никаких сомнений. Меня затрясло, словно в лихорадке. Я рискнул произнести дрожащим голосом:

– Весь мир знает Пола Лессингема – политика и государственного деятеля.

Устремленные на меня глаза хозяина дома, как мне показалось, стали еще больше, хотя и так занимали едва ли не половину его лица. Я все еще ждал, что он вот-вот на меня накинется. Однако вместо этого он произнес гораздо более спокойным тоном:

– Сегодня вечером вы залезете в окно к нему!

Я все еще не сообразил, что именно мой собеседник имеет в виду, и, как видно, на моем лице частично отразилось испытываемое мною недоумение.

– Вы что, не понимаете? Нет, не понимаете! Все просто! Проще некуда! Я сказал, что сегодня вечером – именно сегодня вечером – вы заберетесь в окно его дома и выступите в качестве вора. Вы же залезли ко мне? Ну вот. Так почему бы вам не проникнуть через окно в дом Пола Лессингема, политика и государственного деятеля?

Мужчина на кровати повторил мои слова с явной издевкой. Должен признаться, я принадлежу к многим моим согражданам, которые считают Пола Лессингема величайшим из ныне живущих политиков и которые уверены в том, что он сумеет успешно проделать огромную работу по осуществлению конституционных и социальных реформ, которые он провозгласил своей целью. Я полагаю, что в том тоне, которым я называл его имя, можно было расслышать нотки восхищения. Разумеется, у хозяина, лежащего на кровати, это вызывало возмущение. До меня, однако же, все еще никак не могло дойти, что именно означали его дикие и странные слова о том, что мне предстоит забраться в окно к Полу Лессингему в качестве вора. Это по-прежнему звучало как бредни сумасшедшего.

Поскольку я молчал, хозяин дома снова заговорил. На этот раз в его тоне прозвучала совершенно новая и неожиданная нотка нежности, на которую, как мне казалось, он был попросту неспособен.

– У него приятная внешность, у Пола Лессингема. На него приятно смотреть, ведь так?

В принципе я осознавал, что чисто физически Пол Лессингем был весьма достойным представителем человеческого рода. Но я не был готов обсуждать его с этой точки зрения – тем более в том духе, в котором о нем высказывался временный хозяин моей судьбы, все больше погружавшийся в разговор на эту не вполне удобную для меня тему.

– Он стройный – как корабельная мачта. И высокий, и кожа у него белая. Он сильный – мне ли этого не знать! Еще какой сильный! О да! Есть ли на свете большее счастье, чем быть его женой? Его любимой? Светом его очей? Может ли на всем свете найтись что-либо более заманчивое? О нет, не может! Жена! Его жена! Самого Пола Лессингема!

По мере того как мой собеседник продолжал развивать эту неожиданную для меня тему, его лицо стало меняться. На нем появилось выражение печали и тоски – острой, непреодолимой тоски, которая очень плохо гармонировала с лицом и на какое-то время буквально преобразила его. Однако вскоре настроение хозяина дома снова изменилось.

– Быть его женой – о да! – женой этого мерзкого типа, презираемого и отвергаемого!

Возврат к прежним желчным интонациям и выражениям произошел на удивление быстро, так что я поневоле пришел к выводу, что именно они отражали подлинное лицо, точнее, личность лежащего на кровати мужчины. Однако зачем ему потребовалось даже на время выходить из этого образа и произносить в адрес мистера Лессингема слова восхищения, я так и не понял. При этом он вцепился в обсуждение политика мертвой хваткой, как бульдог или пиявка, жаждущая крови, – это говорило о том, что в данном случае тут явно был какой-то серьезный личный интерес.

– Он настоящий дьявол, – продолжал хозяин дома. – Твердый, как гранитная скала, холодный, словно снега на вершине горы Арарат. В его жилах нет теплой живой крови. Он нежить. Его прокляли, он весь насквозь фальшивый – из тех, кто лжет просто из любви к вранью. Он олицетворение вероломства. Женщину, которую сегодня он прижимает к груди, он оставит без всяких колебаний, отшвырнет, словно надоевшую игрушку, так, словно они никогда не были близки. Он сбежит от нее ночью, как вор, и навсегда забудет о ее существовании! Но мститель идет по его следу, скрываясь в тени, прячась среди скал. Он наблюдает за ним и ждет, когда наступит подходящий момент. И он уже скоро! Да, день мстителя придет! Тот самый долгожданный день!

С этими словами хозяин дома, до этого лежавший на кровати, принял сидячее положение, вытянул руки над головой и издал оглушительный злобный вопль. После этого он несколько успокоился, снова улегся, подложив одну руку под голову, и опять принялся меня пристально разглядывать. Наконец он задал мне вопрос, который в сложившихся обстоятельствах показался мне весьма и весьма странным.

– Вы ведь знаете, в каком доме живет великий Пол Лессингем, политик и государственный деятель?

– Нет, не знаю.