Жук

Ну, с той поры повидала я всяких, что в двери колотятся, ох, повидала, доныне не пойму, как им не надоедает: иные по часу стучаться могут… однако ж я первая согрешила. Колочу в дверь, колочу, колочу без устали, но толку никакого, все равно что по могильному камню настукивать. Я к окну и там тарабаню — опять впустую. Дом обошла, стучусь в заднюю дверь… кажись, никто и ухом не ведет. Тут я себе говорю: «Стало быть, что есть у меня жилец, что нету — все едино; но с дома я теперь глаз не спущу, а когда он появится, постараюсь, чтоб не ушел, пока я ему не скажу пару ласковых».

Вот я домой вернулась и, как обещала, весь день просидела, глядя на дом, но ни души не увидела. Назавтра, то бишь в пятницу, я встала в пять утра проверить, не пошел ли дождь, потому как надумала прогуляться, ежели погода будет славная, однако ж гляжу, жилец мой по улице идет. Весь вроде как бурым одеялом обмотанный — голову им покрыл, вокруг тела обернул; слыхала я, что арабы такую одежду носят, да и самой доводилось встречать их в Вест-Бромтоне[12] на ярмарке. Денек выдался ясный, видала я его, прям как вас: чуть не сломя голову по улице несся, у дома через дорогу остановился, переднюю дверь открыл и внутрь зашел.

«Ага, — думаю, — вот и ты. Ладно, мистер араб или кто ты там есть, я уж позабочусь, чтоб ты опять не ускользнул, со мной не переговорив. Я тебе докажу, что у домовладелиц прав не меньше, чем у любых других христиан в этой стране, а ваши обычаи меня не касаются». Так я опять весь день сидела и следила, чтоб он из дому не вышел, а он и не выходил, и между семью и восьмью часами я сама пошла и постучалась к нему в дверь, потому как решила, что чем раньше, тем лучше.

Можете не верить, но меня продолжали не замечать, будто и на земле меня нету. Вот я колочу, колочу, уже рука болит, раз двадцать, надо признаться, стукнула… пошла к задней двери, уже там тарабаню, а все как об стенку горох. Я было начала думать, что меня за пустое место держат, и ладно бы кто, а то какой-то грязный чужеземец, что в ночной рубахе по улицам разгуливает; прям из себя выходить начала.

И опять я отправилась к переднему крыльцу, теперь уже в окно наколачиваю — все костяшки отбила — и кричу: «Я мисс Луиза Коулман, хозяйка этого дома, и вам меня не провести: я видала, как вы вошли, знаю, что вы дома, и ежели вы немедленно мне не откроете и со мной не поговорите, я полицию позову».

Как вдруг, когда я того не ждала и со всей мочи колотила по окну, штора как поднимется, за ней рама вверх пошла, а из-за нее урод, да такой, о каких я слыхом не слыхивала, не то что видывала, голову прямо перед моим лицом как выставит: ну просто бабуин кошмарный, а не человек. Я дернулась, о заборчик позади запнулась и вверх тормашками полетела. А чудище как завопит, вроде по-английски да еще таким голосищем, что мне во сне не снился, совсем как ржавый паровоз: «Прочь! Прочь! Не хочу тебя видеть! Не ходи сюда — никогда! Получила свои пятьдесят фунтов… получила деньги… хватит тебе… тебе больше ничего не надо! Не приходи сюда!.. никогда!.. ни за что!.. или пожалеешь!.. Прочь!»

Я и впрямь ушла, да так быстро, только пятки сверкали: вид у него такой, и голос, и слова — затрясло меня с ног до макушки. Дай мне тысячу фунтов, я все равно ему не ответила бы, промолчала бы обо всем, что раньше надумала. Признаюсь честно, только, чур, оно между нами останется: мне пришлось четыре чашки чая одну за одной выдуть, чтоб нервишки успокоить.

«Ну, — говорю себе, когда мне вроде как полегче сделалось, — дом ты никогда не сдавала, а теперь сдала так сдала — да уж. Ежели есть на свете второй такой же жуткий негодяй, как твой жилец: по нему веревка плачет, а он по земле ходит, — то уж он точно его братец, ибо не может быть второй семейки, похожей на ту, из которой он выполз, это я точно говорю. Эх и хороший араб у тебя через дорогу проживает!»

Но потом я вроде поостыла — я же из тех, кому дело со всякой стороны рассмотреть нужно. «В конце концов, — думаю, — арендную плату он внес, а пятьдесят фунтов всегда пятьдесят фунтов… Весь дом навряд много больше стоит, да и не сможет этот тип сделать его хуже, чем есть, как бы ни старался».