Жребий Флетча

— Не болтай ерунды, Дон. Я никогда не цеплял тебя в своих статьях. Ты слишком мелкая сошка.

— Неужели?

Точно в такой же манере, семнадцатилетними, они спорили в одиннадцать вечера, кому первому идти в душ. Флетча бесила привычка Джиббса двадцать минут стоять под струей. Джиббс терпеть не мог запотевших зеркал.

— Да. Более того, я не прошу тебя об услуге. Я лишь задаю тебе вопрос.

— Зато какой вопрос, Ирвин Морис? Имеешь ли ты юридическое право шпионить за цветом американской журналистики? Нет! Абсолютно нет! — Джиббс понизил голос. — Но, честно говоря, Ирвин Морис Флетчер, я подозревал, что ты всегда именно этим и занимался.

— Забавно, забавно, — Флетчу пришлось хохотнуть, показать Джиббсу, что он ценит юмор. — С каких это пор ты стал адвокатом? Я не просил совета. Я и сам знаю, что тайком записывать разговоры моих друзей с последующим использованием пленок для шантажа — нехорошо, даже если снимать сливки, то есть вить из них веревки, буду не я. Вопрос в другом: должен ли я это делать?

На другом конце провода повисла тишина.

— Эй! Дон?

В трубке щелкнуло.

— Флетч?

— Я здесь.

— Я попытаюсь ответить на твой вопрос. Не мог бы повторить основные моменты.

Голос Джиббса звучал на пол-октавы ниже. Серьезный, уравновешенный, ответственный.

— Я же все рассказал тебе, когда звонил из Лондона, Дон.

— Я хочу убедиться, что ничего не перепутал.

— Ты просто прикрываешься звонком приятеля по местному телефону, чтобы создать видимость работы. Негодяй.

Флетч знал, что телефон отнюдь не местный. Если судить по номеру, он звонил вроде бы в Пентагон. На самом деле Дон Джиббс сидел в подземной штаб-квартире разведывательного ведомства в горах Северной Каролины.

— Мне пора на самолет.

— Давай с самого начала, Флетч. В общих чертах.

— Хорошо. Вчера днем, в воскресенье, двое ваших громил вломились в мой дом в Канья. Это в Италии.

— Имена.

— Гордон Эггерз и Ричард Фейбенс.

— Эггерз, Гордон и Фейбенс, Ричард. Так?

— Чиновники все переворачивают с ног на голову.

— Ты запомнил личные номера их удостоверений?

— Нет. Но номера были. Длинные-предлинные.

— Это неважно. Что конкретно ты имел в виду, говоря, что они вломились в твой дом?

— Я думаю, они вошли через французские окна[3]. Так, кажется, они называются. Днем я их никогда не закрываю.

— То есть фактически они ничего не сломали?

— Фактически, как это не странно, нет.

— Значит, они вошли в твой дом.

— Вошли без приглашения. Я их не звал. Не приглашал. Они нарушили право собственности.

— А как ты оказался в том доме в Италии?

— Я там живу.

— Понятно, но почему ты там живешь? Работаешь в каком-то международном информационном агентстве?

— Нет. Я теперь искусствовед. В прошлом месяце у меня вышла статья в «Бронсоне». Хочу написать биографию Эдгара Артура Тарпа, младшего…

— Того, что обожал рисовать ковбоев и индейцев?

— Однако. Ты, значит, что-то да знаешь.

— Не он ли дружил с художником Уинслоу Хомером?

— Нет.

— А журналистские расследования ты оставил?

Флетч выдержал паузу.

— Я в отпуске.

— Значит, тебя опять уволили? Я рад, что не входил в число лучших учеников нашего выпуска, кому сулили самые радужные перспективы.

— Сам знаешь, на работе умников не жалуют.

— Так чего хотели эти джентльмены?

— Они не джентльмены.

— Твои слова весьма огорчительны. За границу мы посылаем лучших из лучших. Мне еще не удалось войти в их число.

— Меня это не удивляет.

— Так чего они хотели?

Оркестр уже играл «Глаза Техаса смотрят на тебя…»

— Они предложили мне поехать на конгресс ААЖ в Хендрикс, это здесь, в Виргинии, тайком установить микрофоны в спальнях моих горячо любимых коллег и записать их постельные разговоры, после чего передать пленки им, для последующего шантажа. Они пообещали, что чемодан с подслушивающим оборудованием будет поджидать меня в Вашингтоне, и не обманули, — глядя на коричневый чемодан, который он достал из ячейки 719 и вытолкнул из телефонной будки, Флетч отметил, что он совершенно не гармонирует с остальными чемоданами. — Ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, о чем идет речь? Так я тебя понял, Дон?

— Не так уж часто нам сообщают о наших операциях со стороны.

— Позвонив вчера вечером из Лондона, я просил тебя разобраться.

— Я пытался. Проверил все, что мог.

— Тогда почему я стою в телефонной будке, опаздывая на самолет, лететь на котором у меня нет ни малейшего желания, и повторяю тебе то, что ты и так знаешь?

— Скажи мне еще раз, почему ты согласился. Я просто хочу убедиться, совпадают ли твои слова с тем, что мне уже известно.

— Сколько же можно твердить об одном, Дон! Меня шантажировали!

— Я знаю, но повтори еще раз.

— Ну…

— От тебя не убудет, Флетчер. Тем более, что мне уже все известно.

— Ну и ублюдок же ты, — Флетч только сейчас заметил, какой же грязный пол в будке. — Налоги.

— Ты никогда не платил налогов?

— Только те, что вычитали из моего заработка. Даже живя в Штатах, я ни разу не подавал налоговой декларации.

— Понятно. А в последние год или два?

— Тем более.

— Это указывает на то, что у тебя есть деньги, за которые ты не можешь отчитаться. Так?

— Да.

— Не понял.

— Да!

— Так почему ты звонишь мне?