Жозеф Бальзамо. Том 2

— Не надо, у меня есть Ла Бри, который небось дрыхнет, сидя в кресле. Спокойной ночи, дети.

Филипп тоже поднялся.

— И тебе, дорогой Филипп, спокойной ночи, — сказала Андреа. — Я изнемогаю от усталости. Сегодня впервые после несчастья я так много разговаривала. Спокойной ночи.

Она протянула молодому человеку руку, и он запечатлел на ней братский поцелуй, не без некоторой доли почтительности, какую неизменно питал к сестре, после чего вышел в коридор, задев портьеру, за которой укрывался Жильбер.

Пройдя несколько шагов, он обернулся и спросил:

— Прислать тебе Николь?

— Не надо! — крикнула Андреа. — Я разденусь сама. Спокойной ночи, Филипп.

74. ТО, ЧТО ПРЕДВИДЕЛ ЖИЛЬБЕР

Оставшись одна, Андреа поднялась с кушетки, и по телу Жильбера пробежала дрожь.

Девушка стояла и, подняв белые, словно изваянные из мрамора руки, вытаскивала одну за другой шпильки из волос; легкий пеньюар соскользнул у нее с плеч, приоткрыв изящную, безукоризненной формы шею, трепещущую грудь, а руки ее, поднятые кольцом к голове, подчеркивали совершенную округлость персей, чуть прикрытых легким батистом.

Жильбер, исполненный восторга, опустился на колени, чувствуя, как кровь бросилась ему в голову и прилила к сердцу. Ее жаркий ток бился у него в жилах, перед глазами возникла огненная пелена, в ушах раздавался неведомый лихорадочный шум; он был близок к тому отчаянному помутнению рассудка, что толкает мужчин в бездну безумия, и уже готов был ворваться в комнату Андреа с криком: «О да, ты прекрасна! Прекрасна! Но не кичись так своей красотой, потому что это я спас тебя и ею ты обязана мне!»

Андреа в это время никак не могла развязать пояс; она раздраженно топнула ногой, села на постель, словно это ничтожное препятствие исчерпало ее силы, и, полунагая, чуть наклонилась и стала нетерпеливо дергать шнур звонка.

Звон его привел Жильбера в чувство: «Николь оставила дверь открытой, чтобы слышать звонок, и сейчас прибежит сюда».

Прости, мечта, прости, блаженство! Теперь ему остается только видение, только воспоминание, вечно обжигающее воображение, вечно живущее в сердечной глубине.

Жильбер хотел выйти из флигеля, но барон, входя, захлопнул дверь в коридоре. Жильбер, не знавший об этом, потратил несколько секунд на то, чтобы ее открыть.

И только он вошел в комнату Николь, как она сама подбежала к дому. Молодой человек услыхал, как под ее ногами скрипит песок садовой дорожки. Ему хватило времени лишь на то, чтобы в темноте прижаться к стене, пропуская Николь, которая, закрыв входную дверь, промчалась через переднюю и, легкая, словно птичка, порхнула в коридор.

Жильбер прокрался в переднюю и попытался выйти.

Но дело в том, что Николь, вбежавшая с криком: «Сейчас, мадемуазель, только дверь закрою!» — не только закрыла ее, но и заперла, а вдобавок в спешке сунула ключ в карман.

Тщетно подергав дверь, Жильбер перешел к окнам. Однако все они были с решетками, и после пятиминутного обследования передней он понял, что выйти ему не удастся.

Молодой человек забился в угол, твердо решив заставить Николь отпереть дверь.

Ну а она, объяснив свое отсутствие тем, что якобы ходила закрывать рамы оранжереи из боязни, как бы ночная прохлада не повредила цветам мадемуазель, завершила раздевание Андреа и уложила ее в постель.

Дрожащий голос Николь, некоторая суетливость и не слишком свойственное ей рвение свидетельствовали, что девушка еще не оправилась от волнения, но Андреа, витавшая мыслями в безмятежных небесах, редко глядела на землю, а уж если глядела, то существа, копошащиеся внизу, представлялись ее взору чем-то вроде пылинок.

Словом, она ничего не заметила.

Жильбер, обнаруживший, что выход закрыт, сгорал от нетерпения. Он мечтал лишь о том, чтобы выбраться на волю.

Андреа отпустила Николь после недолгой беседы, во время которой Николь обволакивала ее нежностью, как и положено горничной, чувствующей за собой вину.

Она подоткнула хозяйке одеяло, пригасила лампу, подсахарила питье в серебряном кубке, поставленное, чтобы не остыло, над алебастровым ночником, самым сладким голосом пожелала спокойной ночи и на цыпочках вышла.

Выходя, Николь прикрыла стеклянную дверь.

После чего, мурлыкая какую-то песенку, чтобы создать впечатление, будто она совершенно спокойна, Николь прошла через свою комнату и направилась к двери, выходящей в сад.

Жильбер угадал намерения Николь и на миг подумал: а не лучше ли будет, если он не даст узнать себя и, воспользовавшись тем, что Николь откроет дверь, внезапно выскочит из дома; однако в таком случае, не узнав его, Николь примет незнакомца за вора, закричит, и тогда он не успеет добежать до веревки, а если и добежит, все увидят, как он поднимается по ней наверх; это же означает, что будет открыто его убежище, произойдет скандал, причем громкий: уж Таверне-то, так мало расположенные к бедняге Жильберу, поднимут страшный шум.