Жизнь зовет

Много раз перечитывал Павлик письмо отца. Со страхом его пробежала глазами мать.

– Ну и что же ты думаешь, Павлик? Ты ведь уж не такой маленький. Скоро тебе тринадцать… – сказала она, опускаясь на стул.

Стараясь не показать волнения, она низко склонила над вязаньем голову с черными косами, уложенными венком. Но спицы не попадали в петли. Маленькая, худенькая, в пестром халатике, она в этот момент показалась Павлику несправедливо обиженной и страшно одинокой.

«Кто же поможет ей, кроме меня?» – с тоской подумал он.

Павлик не ответил отцу ни на первое, ни на второе, ни на третье письмо.

2

Павлик не доверял больше взрослым, зато он верил, и теперь глубже, чем когда-либо, в крепкую ребячью дружбу.

Был у него закадычный друг – Тышка. По-настоящему он был не Тышкой, а Яшкой. Но Яшка картавил, и ребята считали, что картавит он не от физического недуга, а от небрежности и торопливости речи. Часто он говорил: «бебята» вместо «ребята», «ченый» вместо «черный», «тышел» вместо «пошел», и за это получил прозвище «Тышка» – вместо Яшки. Тышка был на два года и на два класса старше Павлика, и поэтому все удивлялись их дружбе.

Тышка – высокий, широкоплечий; короткие черные волосы его курчавились, как у негра. Лицо широкое, скуластое, монгольского типа с небольшими умными, немного раскосыми глазами, такими черными и блестящими, что на зрачок в них нет и намека.

Друзья страстно увлекались спортом. У того и у другого на спинке кровати висело махровое полотенце для обтирания, а в углу лежали двухкилограммовые гантели для зарядки. Зимой Павлик и Тышка увлекались фигурным катанием на коньках.

В теплые зимние дни они уходили на лыжах в лес, катались с гор, устраивая трамплины; пробирались среди деревьев, и те обсыпали их снегом. Летом мальчики занимались греблей. Павлик был непревзойденным гребцом, а Тышка отставал от него. «Не подчиняется, чертова кукла, и баста!» – сердился он, когда быстрое течение поворачивало лодку не в ту сторону. Но зато во всей школе не было футболиста лучше Тышки! Мяч полностью подчинялся ему и летел туда, куда хотел Тышка.

Павлик во всем слушался своего старшего друга, даже не замечая этого.

Иногда вечерами мать Павлика появлялась в квартире Тышки. Они жили по соседству.

У дверей она спрашивала шепотом, нет ли здесь Павлика, и, получив отрицательный ответ, проходила в крошечную комнату с огромным роялем, полками, этажерками для нот и разговаривала о сыне.

– Трудно мне очень с ним, – как-то раз жаловалась она Тышке. – Ты бы, Яша, повлиял на него. На родительском собрании говорили, что он нагрубил учительнице по математике, а извиниться не хочет. Ты бы, Яша, настоял, чтобы он извинился.

Тышка задумчиво смотрел в сторону, на узком лбу его дрожала морщинка.

– А ведь Павка-то не очень виноват! – вдруг неожиданно сказал он. – Я знаю эту историю. Виновата математичка.

– Ну пусть не очень, – уговаривала Тышку Павликова мать. – Бывает, что учитель не прав потому, что вас сотни, а он один на всех вас разрывается.

– Хорошо, я поговорю с Давкой, – пообещал Тышка. – Но не знаю, сумею ли убедить. Вы сами понимаете: когда действуешь не от сердца, на успех трудно рассчитывать.

Тышка проводил ее до дверей и подошел к окну. Вскоре он увидел, как, оставляя следы на свежем снегу, бежал по двору Павлик в черной курточке и в физкультурных шароварах. В руках у него поблескивали коньки.

Павлик вбежал оживленный, разрумяненный морозом, потирая руки и приплясывая.

– Ну, сегодня холодновато! А я коньки тебе наточил. Смотри – здорово! – Он провел пальцем по острию коньков. – Ты один?.. А зачем звал меня? Просто так или есть дело?

Тышка не успевал отвечать на вопросы друга.

Они поговорили вначале о всяких пустяках, потом Павлик попросил Тышку сыграть.

Тышка хорошо играл на рояле и мечтал стать музыкантом. Павлик любил слушать его, и слушал очень внимательно. В музыке он находил какой-то другой, непонятный мир. В игре Тышки больше всего Павлика интересовала быстрота, с которой летали тонкие, длинные пальцы по клавишам, и поэтому он всегда стоял за Тышкиной спиной и смотрел на его руки.

– И ты твердо решил ехать в консерваторию? – по крайней мере в десятый раз спросил Павлик.

Года два и даже год тому назад он все еще надеялся, что друг одумается и пойдет учиться в горный институт. Но теперь Тышка кончал десятый класс и все так же уверенно ответил:

– Только в консерваторию. – Он отодвинул ноты, закрыл крышку рояля и спросил: – Ну, как с математичкой?

– Все так же, – сказал Павлик и удивленно посмотрел на друга. Ведь еще вчера Тышка одобрял его упорство.

– Слушай, Павка, тебе надо конфликт этот ликвидировать! – Тышке понравилась сказанная фраза. Он почувствовал себя в роли учителя. – Видишь ли, бывает, что учитель не прав, потому что нас сотни, а он один на всех разрывается.

Павлик не смог вспомнить, где он уже слышал эту фразу.

Тышка безнадежно махнул рукой и добавил:

– Все равно прав будет учитель, а ты в дураках останешься!

Последнюю фразу он произнес с настроением, убежденно, и поэтому она дошла до сердца Павлика.