Жизнь замечательных братьев

Раба взял в озябшие пальцы пергамент и посветил на него Люмосом. Действительно, гербовую бумагу испещряли непонятные знаки: соединенные палочки, кружочки и закорючки, похожие на маленьких змеек. Шифр теснился к правому краю листа, вдоль полей зелеными чернилами было выведено несколько звездочек. Внизу пергамента стояли печать и подпись нотариуса и нервный росчерк отца, знакомый Рабастану по редким письмам.

— Это еще что за дракловы иероглифы? – удивился мальчишка.

— Ты меня спрашиваешь? Наверное, какие‑то секреты или подробности, которые нужно было скрыть от посторонних глаз, — пожал плечами Родольфус. – Но мне кажется, что здесь речь, — Руди покосился на портрет и понизил голос до шепота, — о нашей давней тяжбе с ван Вольфами. Ведь отец почти добился своего, он сказал мне об этом незадолго до… – старший брат нахмурился и умолк.

— А ты говорил об этом со слугами? Они же вечно суют всюду нос.

— Спрашивать у домовиков бесполезно – думаю, даже Попси ничего об этом не знает. И потом, вдруг они станут болтать?

— Может быть, тут специальный код? Нужно поднести к зеркалу, или Ревелио, или еще что‑нибудь? – задумался Рабастан.

— Я уже пробовал, все без толку. Придется обратиться за помощью к нотариусу и переводчикам… разумеется, все будет тайно, для верности доплатим сверху. Неси сюда свою свинью, — распорядился Руди; лицо младшего Лестрейнджа расстроенно вытянулось.

— Но я всю жизнь копил на новую «Молнию»! Это мои деньги, ты не можешь их брать! – запротестовал Рабастан.

— Не ной! Когда мне можно будет в Хогсмид, я сразу схожу в хранилище и куплю тебе самую хорошую метлу, хоть ты и летаешь как полено, — успокоил брата Родольфус.

— А почему тебе сейчас туда нельзя, объясни толком…

— Много будешь знать — плохо будешь спать, — отрезал старший. — Неси свои сбережения, а я пока пороюсь в столе, поищу хоть сколько‑нибудь наличными.

Когда вконец растерявшийся Раба вернулся с глиняной свиньей–копилкой, подаренной ему в незапамятные времена, кажется, дедушкой Снейпа, на письменном столе высились кучи бумаг и прочее содержимое вместительных ящиков. Рядом с чернильным прибором валялись четыре сикля и галлеон.

— И это все? – огорчился Рабастан.

— Все. Принес? Молодец, дай мне кочергу.

— Я сам, — пробурчал Раба и с размаху стукнул глупо улыбавшуюся хрюшку по голове. Копилка раскололась, усыпав стол кучей кнатов, среди которых поблескивали серебряные и золотые монеты.

— Ого, да ты у нас богач! – обрадовался Родольфус. – Сейчас пересчитаем, но, думаю, этого достаточно.

— Рудольф, будь человеком, драклы тебя дери! Я уже ничего не понимаю – тебе никуда нельзя, мы мерзнем, дров не достать, а ты возишься с какими‑то шифровками! Как это все между собой связано?! – не выдержал младший Лестрейндж.

— Я напишу господину Педантикусу и попрошу его приехать, — отозвался Руди, раскатывая чистый листок и окуная перо в чернильницу. – Тогда ты… мы оба все узнаем. И хватит говорить об этом, вон Теодор уже уши навострил, — старший Лестрейндж кивнул в сторону портрета, с которого глядел проснувшийся и весьма заинтересованный предок.

Гости прибыли в замок Лестрейнджей около двух часов пополудни. Нотариус – пожилой низкорослый колдун, чем‑то напоминавший гоблина из Гринготтса – и двое его помощников жались к очагу в малой гостиной, потирая руки и переступая с ноги на ногу от холода. В камине стремительно догорали ненужные, по мнению Родольфуса, документы и последний табурет, который не жалко было пустить на растопку. Эльфийка Марси приготовила грог, но крошечная порция скорее дразнила желудок, нежели помогала согреться. Наконец, по лестнице в гостиную почти скатился лохматый черноволосый подросток; следом спустился молодой человек постарше и посолиднее.

— Добро пожаловать! Извините за холод, мы сами от него… а–пчхи! Страдаем, — с грустной улыбкой пояснил Родольфус, пожав руки нотариусу и его ассистенту и вежливо поклонившись сухонькой ведьме средних лет. – Мистер Педантикус, вы, верно, помните моего младшего брата Рабастана?

— Разумеется, очень рад вас видеть, и позвольте выразить мои искренние соболезнования… – нотариус рассыпался в выражениях сочувствия, не переставая зорко наблюдать за юным Лестрейнджем – ведь этот малый был по какой‑то причине вычеркнут из двух предыдущих вариантов завещания. Рабастан сделал несчастный вид, вытащил платок и несколько театрально потер и без того красные от недосыпания глаза.

— Мой верный помощник, мистер Фицрой, и мисс Рэйчел Томсон, заведующая архивом Министерства, лучший переводчик в магической Британии, — чопорная ведьма натянуто улыбнулась и воззрилась на братьев Лестрейнджей взглядом сонной совы. – Мы будем чрезвычайно рады оказать услугу потомкам столь прославленного рода и сыновьям столь… м–м–м, монументального человека, как почивший, упокой Мерлин его душу…