Жизнь за жизнь

Ей-то какая разница, с глазу на глаз они будут общаться или под присмотром толпы санитаров? Юля теперь вообще не была уверена, что ей нужна эта встреча. Зачем? Если бы это была просто очень глубокая депрессия, то можно было бы рассчитывать на то, что новость о ребёнке станет для Саши якорем, который удержит его от дальнейших попыток свести счёты с жизнью. Но ведь это не так. Он не болен, хотя раньше Юля и считала, что у него поехала крыша. Теперь же она была склонна полагать, что крупно ошиблась.

Если предположить, что Сашу действительно тянет на тот свет какая-то потусторонняя сила, то его отвратительному поведению было очень простое объяснение – он любит Юлю. По-настоящему любит, всем сердцем. Тянется к ней, как утопающий к соломинке. Подсознательно ищет спасения, потому что не понимает, что происходит. А там, по ту сторону, кого-то очень сильно злит эта любовь, поскольку она мешает получить желаемое. Саша бесился не потому, что спятил – он просто не отличал свои собственные желания и цели от навязанных. И в петлю он полез не по своей воле. Астральный паразит, который руководил его поступками до смерти Светланы Борисовны, был ангелочком с крылышками по сравнению с проблемой, которая назрела сейчас. Сущность можно прогнать, а вот как избавиться от влияния обитателя мира мёртвых – этого Юля не знала. Она пообещала Морозову, что приедет, только по одной причине – хотела убедиться, что не ошиблась в своих предположениях. А ещё рассчитывала на магическое наследие Зинаиды Трофимовны, которое при близком контакте с проблемой обычно выдавало нужные подсказки. На кладбище, правда, оно почему-то предпочло помалкивать, но Юля списывала это на своё неумение управлять тем, что получила в пожизненное пользование без инструкции по эксплуатации.

Спать она легла рано. Завела будильник на восемь часов утра – лучше приехать в психушку с опозданием, чем с утра цапаться с матерью из-за какой-нибудь ерунды. Роза Антоновна уходила на работу не позже половины восьмого, а то и раньше, поэтому восемь – самое то. Заснуть не могла долго. Неожиданная дневная тошнота прошла, но утром снова предстояло трястись в автобусе, причём довольно долго, поэтому Юля пыталась придумать, как избежать неприятных ощущений в дороге. Пока думала, проголодалась. Сходила в кухню, попила чай с сушками и снова забралась в постель, мысленно сетуя на то, что очень хотелось бы обойтись без вот этих вот всех прелестей «интересного положения».

* * *

– Деда, ты скоро?

Звонкий детский голосок эхом отразился от толстых, влажных брёвен, и Юля подняла голову вверх, потому что звук шёл оттуда. Далеко вверху на фоне светлого квадрата было видно какое-то сооружение, а под ним маячило округлое личико девочки лет семи-восьми, обрамлённое тёмными кудряшками.

– Мамку зови, помощь нужна, – пробасил кто-то сбоку.

Юля шарахнулась в сторону и прижалась спиной к брёвнам, только сейчас заметив, что стоит по пояс в воде. Ни всплеска, ни волнения – её резкое движение никак не отразилось на водной глади. Зато от бородатого старика, одетого в мешковатую рубаху с закатанными выше локтя рукавами, волны шли во все стороны, ударялись о стены и возвращались назад.

– Ох, Егорушка… Кто ж это тебя так? – вздохнул старик, поднимая из воды на руки распухшее детское тельце.

Юля зажала рот двумя руками, чтобы не закричать. Мальчик был совсем маленький – года четыре, не больше. Сначала она подумала, что ребёнок утонул, упав в этот глубокий колодец, а потом увидела жуткую рану на его светловолосой головушке, но яркая вспышка ослепила и заставила зажмурится. Детский плач, мелькание лошадиных копыт, грохот, мужские голоса… Тихие всхлипы убитого горем старика, прижимающего мокрое, холодное тельце к своей груди.

– Не-е-ет! – истошно завопила сверху какая-то женщина.

Юля села в постели и широко распахнула глаза. Сердце колотилось в груди часто-часто, и пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Настолько ярких ночных кошмаров она не видела уже очень давно. Но даже в тех, которые ей снились, олицетворением зла всегда был самый жуткий детский страх – двоюродная бабка Туриных Зинаида Трофимовна. В этом сне вроде бы и зла никакого не было, но сам момент и этот ребёнок… Всё было настолько чётким и детальным, что Юле казалось, будто она до сих пор чувствует влажный запах полусгнившей древесины.

– Кошмаров мне только не хватало для полного счастья, – проворчала она в утренний полумрак и выбралась из-под одеяла.

Часы на экране смартфона показывали двенадцать минут седьмого. С кухни доносились шум и запах яичницы – Роза Антоновна готовила себе завтрак. Юля постояла немного перед дверью своей комнаты, решая, хочет ли она нарываться на утреннюю нервотрёпку, а потом потянула за дверную ручку, бормоча себе под нос интерпретацию старой рекламы: «Нервы – ничто. Жажда – всё».

– Доброе утро, мам, – бросила через плечо, входя в кухню, и налила в кружку холодную воду из крана.