Жизнь за жизнь

– Вы, товарищ майор, на луч фонарика не смотрите. Тогда монокуляр будет все показывать, и под ногами вам все станет видно. Фонарик вас только ослепляет. Любой яркий свет монокуляру вреден. Но мы уже скоро придем к нужному месту, если верить карте Владимирского. Да и в моей личной тоже сомневаться не стоит. Не зря я два дня старался, составлял ее. Осталось совсем немного в темноте побродить. – Александр Алексеевич замолчал, выключил свой фонарь и надвинул на глаза монокуляр, до этого момента торчащий у него на лбу как настоящий рог единорога.

Кепка с кокардой висела на плече командира взвода, прижатая погоном с тремя маленькими звездочками и одним просветом.

– Так лучше будет видно, – проговорил старший лейтенант. – Да и нас без фонарика никто не заметит. Уже недалеко осталось. – Рыбаков умолк, развернулся и двинулся вперед.

Шагов через пятнадцать он свернул в какой-то боковой проход.

Майор Соколов убедился в том, что теперь, когда луч фонарика не мешал, монокуляр стал действительно показывать все значительно лучше. По крайней мере, стали видны камни под ногами, стоило только под ноги посмотреть.

Однако прибор не позволял рассмотреть, что делается по сторонам. Это было плохо. Любой злоумышленник предпочел бы спрятаться под стеной. Именно там темнота самая густая, почти кромешная.

Алексей Валерьевич хотел первым заметить злоумышленника, показать собственную полезность хотя бы таким образом. Поэтому по пути он часто посматривал по сторонам и быстро убедился в том, что степень темноты на прибор не сильно влияла. Изображение в монокуляре, естественно, менялось, но к этому легко было приноровиться.

В кромешной темноте видимость была даже лучше, чем при наличии легкой подсветки. Более того, подсветка со стороны только мешала, на время ослепляла монокуляр и человека, который им пользовался, заливала все вокруг белесым туманом.

Единственное, что сбивало Соловьева с толку, это зеленый свет, в котором он все, впрочем, прекрасно видел и различал. Откуда тот брался, майору было непонятно. Человеческая фигура при этом зеленом освещении казалась почти белой, а вот складки на одежде выглядели темными, даже слегка красноватыми.

Ну да, любое тело выделяет тепло. Этот непреложный факт был давно известен майору.

Спецназовцы были в легкой летней форме, а не в костюмах экипировки «Ратник», которые, как слышал Соловьев, тепло под собой удерживают. Простая одежда, несмотря на водоотталкивающую пропитку и на краску камуфляжа, должна его пропускать, следовательно, и тело обрисовывать. Только складки были значительно темнее, гуще.

Боковой проход оказался коротким. Дальше они полезли вверх по лестнице, стоявшей вертикально и малость подгнившей, наверху через небольшую комнатку вышли на другой горизонт и двинулись по нему.

– Рыбаков! – позвал майор.

Старший лейтенант остановился, повернулся к нему всем телом и услышал:

– Поставьте меня в известность о своих планах. Я так думаю, что мы идем выручать подполковника Соколовского.

– Да. Именно туда мы и идем, – сухо и сдержанно ответил командир взвода.

– А его что, на другом горизонте бандиты держат? Почему мы выше поднялись?

– Сейчас спустимся, – ничего толком не объясняя, ответил старший лейтенант и снова двинулся вперед.

Тут старший сержант догнал Соловьева, легонько придержал его за локоть и проговорил:

– Там, внизу, обвал породы. Проход опасен. Мы это место по верхнему горизонту обходим. К тому же там рабочие копаются, изумруды в породе ищут. Это два китайца и киргиз. Они на работу в область приехали, Владимирский их подобрал, пообещал хорошую оплату. А она тут всего одна – смерть. Не забыть бы их забрать, когда дело завершится. Но вот как они себя поведут при встрече, неизвестно. Поэтому лучше сначала обойти этих людей.

– Ларионов, ты чего это разболтался? – осведомился командир взвода.

– Я так, товарищ старший лейтенант, – испуганно промямлил старший сержант. – Объясняю ситуацию товарищу майору.

Алексей Валерьевич понял, что командир взвода сам по себе не слишком многословен. Он не ведет лишних разговоров со своими подчиненными, воспитывает их в строгости.

– Я сам у него спросил, он только мне ответил, – заявил майор, пытаясь отвести командирский гнев от старшего сержанта.

Рыбаков неожиданно широко улыбнулся.

– Ладно уж. Спросили вы, как же. Я ведь не глухой еще! – сказал он и шагнул вперед, в темноту.

Все остальные последовали за ним, спустились по другой лестнице и оказались на прежнем, нижнем горизонте. Теперь они шли вперед уже быстрее, чем раньше.

Благо майор уже начал привыкать к монокуляру, больше не спотыкался. Он не забывал посматривать по сторонам, где рассчитывал обнаружить какого-то противника. Чем серьезнее тот будет, тем лучше. Под прикрытием двух опытных спецназовцев Соловьеву любые помехи и преграды были нипочем.

Однако первым заметил опасность вовсе не он.

Старший лейтенант Рыбаков вдруг поднял руку. Майор Соловьев этот знак не понял, но услышал, как сбоку от него и чуть позади стихли шаги старшего сержанта. Он тоже остановился, замер, не рискуя даже ногу опустить.