Жизнь Вудхауза

Юный Вудхауз так же сильно боялся лишь еще одного человека — собственной матери. В 1895 году, на второй год в колледже, его счастливую новую жизнь омрачило возвращение родителей из Гонконга. Эрнест Вудхауз вернулся домой в сорокалетием возрасте; они с Элеонорой поселились в Далвиче по адресу Крокстед-роуд, 62. Армин и Плам съехали из пансиона и поселились с родителями, которых не видели пятнадцать лет и едва знали. Близость не принесла радости. К своему ужасу, Вудхауз узнал, что отец страдает запорами; каждое утро начиналась гонка — требовалось «добраться до единственного мужского туалета в доме раньше отца, потому что он просиживал там по два часа кряду». Жизнь обоих мальчиков (Певерил остался пансионером в Элизабет-колледже) еще сильнее осложнилась с появлением четвертого сына, Ричарда Ланселота Дина (в семье его звали Дик). В произведениях Вудхауза редко фигурируют матери или отцы, но младенцам достается еще меньше внимания. Типичный пример тому — отношение к детям Фредди Виджена из сборника «Юноши в гетрах»:

К младенцам он относился своеобразно. Как-то с ними муторно. Взгляд холодный, слюну пускают изо рта… Посмотришь и задумаешься, впрямь ли человек — венец природы?[25]

Переезд на Крокстед-роуд, в запущенный и нездоровый лондонский район, ничего хорошего не принес, и эксперимент этот продолжался недолго. Эрнест проявлял трогательную заботу о детях, и Пелем любил его, а вот Элеонора держалась холодно и не поощряла мечтательность и непрактичность сына. Летом 1896-ro, под конец учебного года, Вудхаузы, подобно многим другим семьям лондонского среднего класса, обремененным взрослеющими детьми, стали задумываться о переезде в деревню. В конце концов они остановились на «Старом доме» — доме XVII века из красноватого песчаника, построенном роялистами на окраине Стейблфорда — деревеньки, раскинувшейся вблизи Бриджнорта в Юго-Восточном Шропшире. Если Далвич казался «благоуханным оазисом», то Шропшир был и остается райским уголком сельской Англии, куда Вудхауз будет возвращаться в каждой своей книге, вызывая к жизни «видения тенистых садов, звуки и запахи природы и серебристый Северн, сверкающий вдали сквозь ветви деревьев». Стейблфорд окружало несколько усадеб; эти обширные, содержавшиеся в идеальном порядке владения станут прототипом замка Бландинг. В предисловии к первому роману о Бландингском замке он писал: «Счастливейшие дни моего детства протекли под Бриджнортом». По сельской Англии Вудхауз тосковал всю жизнь.

До той поры — а ему уже исполнилось четырнадцать — Вудхауз кочевал по тетушкам, бабушкам и дядюшкам-священникам. «Старый дом» в Стейблфорде стал его первым настоящим домом. И все же одинокое неприкаянное детство оставило свой след.

В школе, писал Вудхауз, «неприятности переживаешь в одиночестве», но и дома он так и не сблизился с родными. Далвич дал мальчику все, в чем он нуждался. «Роль личных отношений в колледже, — заметил он, — невелика, но ощутима». Он вспоминал: «Дома я был совершенно бессловесен и нелеп. Представьте себе эдакого большеногого монаха-трапписта, который то и дело опрокидывает столики с бесценным фарфором, и перед вами — молодой Вудхауз». Понятно, почему именно в Стейблфорде он завел свою первую собаку — дворнягу по кличке Боб. Особая привязанность к собакам всех пород, особенно к пекинесам, поселилась в сердце Вудхауза навсегда.

Переезд в Стейблфорд означал, что Пелем вернется в пансион, и осенью 1896 года его перевели в Элм-лаун, красивый кирпичный дом XVIII века, выходивший фасадом на спортивные площадки колледжа. Руководил этим пансионом Т. Дж. Тредголд, строгий наставник с усами, как у моржа. Под его опекой Вудхауз стал успевать во всем, от спорта до учебы, как впоследствии и многочисленные герои его рассказов из школьной жизни. На сохранившихся фотографиях это высокий, крепкий и дородный юноша, часто стоящий наособицу и с отсутствующим видом, как бы выражая тем свое отношение к жизни. В учебе Вудхауз продвигался как никогда. Летом 1897-го он удостоился стипендии для старших учеников классического отделения (нелишние 10 фунтов в год), а в 1898 году пошел в шестой класс, которым руководил Филип Хоуп. В это же время у него появился кабинет на чердаке, общий с Уильямом (Биллом) Таунендом; так началась важная для него дружба, не угасавшая до самой смерти Тауненда в 1962 году, — единственное в своем роде «окно» в жизнь и творчество Вудхауза.