Жизнь впереди

— «В Гороховой улице, в одном из больших домов, народонаселения которого стало бы на целый уездный город, лежал утром, в постели, на своей квартире Илья Ильич Обломов…» — на память произносит юноша в новеньком коричневом костюме спортивного фасона, с многочисленными складками и накладными карманами. Его лицо, одновременно и смеющееся и одухотворенное, приподнято, и за губой в темном пушке поблескивают белейшие зубы. — Вот это, ребята, роман — так роман! — делится он со своими товарищами только что познанной радостью.

А мимо идет старый человек, случайный прохожий. Идет он медленно, — так медленно, что невольно успевает прослушать всю тираду про Обломова, от слова до слова, — и с улыбкой оглядывается. Он продолжает свой путь, но все оборачивается, все смотрит на юношу, и радуется за него, и завидует ему: «Вот ведь как пленился молодой человек!.. А сколько еще перед ним откроется других бесценных сокровищ!»

Но юноша не понимает этой улыбки, как она ни красноречива, и смущается, и досадует, и наконец поворачивается к незнакомцу спиной.

— Кэ-э-эк он ему даст! — слышится снова, уже из уст другого мальчугана, черноглазого, со встрепанной головой, делающего для большего впечатления свирепое лицо.

А уже у мальчишки расстегнута куртка, и не хватает двух, вырванных с мясом у ворота пуговиц, и колени его в пыли. Меж тем каких-нибудь двадцать минут назад это был вполне благообразный мальчик, как все, любовно снаряженный домашними для первого выхода в школу в новом учебном году.

Но вот слышится зов:

— Семилетки!

Изнутри школы вышла на площадку пожилая женщина в темном платье, с белым кружевным воротником и такими же манжетами.

— Семилетки! — повторила она, подвигаясь ближе к пологому скату у входа. — Кто сегодня в первый раз пришел в школу, стройтесь!

И, конечно, она обращалась не к самим семилеткам-несмышленышам, а к тем, кто непременно сопровождает их в этот памятный на всю жизнь день.

— Не торопитесь! Спокойно!

Отцы, матери, старшие братья и сестры, бабушки и дедушки хлопотливо устанавливали перед школой ее новых питомцев.

Внутри школы, в вестибюле, приготовились к встрече учеников директор Александр Петрович, заведующая учебной частью Татьяна Егоровна, несколько других педагогов, свободных от первого урока, старшая пионервожатая Анечка (она же Марианна Сергеевна), а заодно уж и три уборщицы, которым нечего было делать в этот час.

Группа за группой, класс за классом выстраивались ученики перед школой и потом, с классными руководителями во главе, шли через вестибюль, мимо директора, вверх по лестницам, в разные этажи.

Одиночки, почему-либо опоздавшие к строю, вбегая, обращались торопливо за необходимыми справками, — все равно, к педагогам или уборщицам, все давали им одинаково точные указания: «Пятый Б на третьем этаже, второй слева», — или: «Девятый А на четвертом направо, рядом с физическим кабинетом».

Стрелка часов приближалась к заветному сроку: половина девятого!

Директор, подобно командиру на параде в минуты церемониального марша, стоял, слегка откинув голову с растрепавшимся завитком волос на лбу. Рядом с ним, зажимая локтем сумочку, улыбалась детям Татьяна Егоровна — молодая и щегольски одетая женщина, завуч школы.

И вот наконец входные двери больше не хлопают — вся школа разошлась по классам. Директор и завуч молча кивнули друг другу, — то было обычным поздравлением с благополучным началом учебного года, — и разошлись по своим кабинетам.

Часы показывали ровно половину девятого. В коридорах улеглась тишина.

6. Урок назывался алгеброй

В седьмом «А» — третий этаж, последняя дверь, рядом с залом — первый урок давала математичка и классная руководительница Евгения Николаевна. Она хорошо знала своих воспитанников, так как вела их уже третий год, но теперь, медленно обходя парты, с удивлением всматривалась в лица учеников. Казалось, после долгого летнего перерыва она не узнает их, не может даже припомнить фамилий и имен.

— Да, — сказала она, — сильно вы все изменились… Уже вам не скажешь: «Дети, здравствуйте!» Не дети вы больше…

За спиной у нее коротко рассмеялись.

— Я не шучу. Совсем вы взрослыми стали.

Первый урок в седьмом «А» назывался алгеброй, но по традиции Евгения Николаевна в продолжение всего часа ничего не уделила своему предмету и оставалась только классной руководительницей.

Она предупредила мальчиков, что в этом году от них потребуются и настоящая выдержка, и настойчивость, и высокая сознательность: выпускной класс!

Потом она подошла к учительскому столику и бережно, почти ласково, огладила его края. Может быть, ей подумалось в этот миг: начинается новый год, и, час за часом сидя в разных классах вот за таким точно столиком, осенью, зимой и весной, она будет открывать ребятам тайны своей любимой математики.

— Вася! — сказала она, усмехаясь. — Да, да, ты… Арсеньев! — Она смотрела на самую последнюю во втором ряду парту. — Ты сегодня причесывался?

— Причесывался, — ответил рыжеволосый мальчик, ладонью поправляя давно не стриженную, лохматую голову.