Жизнь во время войны

Минголла подтянул к лицу колени, уткнулся в них лбом и закрыл глаза, жалея, что нельзя захлопнуть себя целиком.

– Я когда-то играл вторым... В лиге Бейба Рута[27]. Крепкая лига, старик. Особенно в Детройте. Ниггеры прутся на всех шипах, да еще скалятся, и все на вторую базу, прикинь.– Он приладил биту на плечо, как для воображаемой подачи.– Джеку похуже, чем мне, а?

– С ним непросто.

– Он бы тогда просто смотрел... или спал. Нравится ему спать.

Классно было бы другое, думал Минголла,– взять пистолет и выстроить в ряд всех Сотомайоров и Мадрадон. Отстреливать им сперва ноги, потом выше, по куску за раз. Или шарахнуть – что там припас Исагирре на случай, если провалятся переговоры; Минголла вдруг понял, что надеется на этот провал и будет только рад, если в один прекрасный день кланы увидят у себя над головой свистящие ракеты.

– И стукнуть я еще, пожалуй, смогу, если потихоньку, – говорил Джилби.

– Мы потом это обсудим, ладно? – предложил Минголла. Сердце болталось тяжелым комом, словно было сделано из чего-то жирного и отвратительного вроде лярда.

– Конечно, ладно. Конечно.

Звезды разгорались, небо окрашивалось в кобальт. На баррикаде включили прожектор; яркий меч света вспыхивал в окнах пустых домов, качался над головами.

– Минголла?

– Чего?

– Помнишь Бейлора? Где теперь Бейлор?

– Улетел в Штаты.

– В Штаты. – Джилби повторил это слово несколько раз, словно хотел как следует осмыслить. – Помнишь, он все книжки читал? Что-то научное?

– Научную фантастику.

– Во-во, научную фантастику. – Он как будто приглядывался к названию. – Тупые вообще-то книжки, знаешь.

– Гм.

– Только одна ничего. Одну я читал, понравилось.

По ним снова прошелся луч прожектора; кот метнулся в укрытие, а Джек, прячась от света, перевернулся на другой бок.

– Ага, одна была ничего, – продолжал Джилби. – Меня даже зацепило.

– Какая?

– Про инопланетянина. Про одного... Ну, то есть их где-то там много было, наверное, но пока нашли только одного. С виду ничего особенного. Здоровый такой коричневый камень, только сверху все время что-то вошкается, ну, шевелится, это потому, что в нем полно мыслей, мысли давят на кожу, знаешь, так что форма чуток меняется.

Когда-то от скуки Минголла прочел почти все книги, что были у Бейлора, но эту он вспомнить не мог.

– И что дальше?

– Ничего особенного, – сказал Джилби.– Захотелось, понимаешь, узнать, о чем этот инопланетянин думает, потому что он, говорят, болтался по всему космосу, везде, считай, побывал, ну, интересно же, как оно там все. Ну вот и стали искать, кто прочитает его мысли, только никто не соглашался: мысли у него такие острые, старик, просто жуть! Они резались. Только начнешь врубаться, сразу орешь от боли. Но все равно...

Джилби увял, и Минголла решил его подбодрить.

– Ну и как, нашли? – спросил он.

– А?

– Кого-нибудь, кто прочел бы эти мысли.

– А, да... ага, нашли одного пацана, он мог терпеть. Ну вот, садится перед инопланетянином на карачки, трогает его, ну, понятно, и тут до него доходит, что инопланетянские мысли – это просто память крутится под кожей. Он помнит про каждую точку во Вселенной, каждую, которая только есть или была. Ну вот, этот пацан, он, конечно, крут, но даже ему, старик, долго не выдержать, пару минут пощупал эту гору, и все, но хватает, чтоб вытащить одну картинку. После ему больше не взяться, потому что его... его... его терпение, точно, его терпение, оно все кончилось. Но одно воспоминание он все ж таки вытащил, и хорошее.

– И что... Что за воспоминание?

– Оно про людей на краю галактики, когда они умирают, их складывают в большие черные корабли и пускают плавать по всему космосу, а время от времени на каждый корабль залазит капитан и гонит к центру галактики, там звезды сидят так густо, что всегда светло. Здоровые такие солнца, старик! Горят всеми цветами, переливаются, прям как японские фонарики. Свет от них как бы перекрывается, знаешь. Призмы и все такое. Энергии хоть жопой ешь. Сам инопланетянин вообще-то не в курсе, зачем это надо, зачем отправлять туда жмуриков. Но точно не потому, что вся эта энергия со светом их оживит и все такое. Она просто что-то творит с телами, может чтобы потом опять пустить в дело... Не знаю. Но все равно, прикинь, какая морока туда лететь. Взаправду тяжко. Больше всего потому, что свет очень яркий, и чем ближе, тем ярче. И еще медленно... свет замедляет. Там все такое яркое, что почти твердое, ну, воздух там, знаешь. И капитаны, чем дальше летят, тем хуже видят. Просто слепнут от такого света. Глаза как кристаллы, твердые, яркие и как будто ребристые. И если б сами по себе, хрен бы они управились с кораблем.