Жизнь во имя любви (С)

– Во-первых, когда я соглашалась за него замуж выйти, мне не положено об этом думать было. Да честно говоря, я и не подумала. Других забот в то время хватало. Во-вторых, я не самая умная, как бы ни хотелось обратного, да ещё и расслабилась в этой жизни. Понадеялась, как часто бывает, что со мной-то такого не случится. Не договорилась на берегу, а теперь что уж крыльями хлопать.

– И что теперь? – осторожно спросила подруга.

– Теперь у меня есть дети, – я ещё раз с улыбкой посмотрела на колыбельку, в которой лежал маленький свёрток с моей красавицей. – А твой совет…

– Запрет! – жёстко уточнила целительница.

– … твой запрет, – кивком согласилась я, – исполню. Амулет, предохраняющий от беременности, больше снимать не буду.

– Хорошо. Может быть, потом… позже, но не раньше, чем через три года. А сейчас отдыхай, ты и так что-то разговорилась, вместо того чтобы спать.

– Источник, почувствовав, что я ослабла, самовольно меня силой наполнил, – пожаловалась я. – Вот и колбасит.

– Это не страшно. Сила пойдёт на восстановление организма, а уснуть я тебе помогу, – кладя прохладную сухую ладошку мне на лоб, успокоила подруга.

Глаза сами собой закрылись, метания сознания притихли, и я погрузилась в спокойный умиротворяющий сон.

Проснулась от щекочущих прикосновений ухоженной бородки Таира к моему лицу и поцелуя в щёку:

– Как ты, любимая?

– Жива. Спасибо, – слабо улыбнулась я мужу. – Дочку видел?

Таир через плечо посмотрел на колыбельку и выдавил:

– Красавица!

Я засмеялась, охнула от боли – обезболивающие заклятие Прасковьи ослабло – и сказала:

– Ты всё время забываешь, что новорожденные детки мало похожи на фарфоровых куколок, изображающих младенцев. Потерпи месяц, увидишь красавицу.

– Ты уже решила, как назовёшь? – повернулся ко мне Таир.

– Глафира, – не задумываясь ответила я.

Бабушка умерла три года назад, пережив Николая Ивановича всего лишь на две недели.

– Прости меня, детка, – сказала она, когда я, смахивая рукой со щёк и подбородка невольные слёзы, ручьём катившиеся из глаз, сидела у её кровати. – За тебя я спокойна, а без друга милого мне жизнь не в радость. Ты же справишься без меня, лапушка?

– Справлюсь, – целовала я холодеющие пальчики. – Спасибо тебе за всё. И знай, что была ты для меня самой родной в этом мире.

– Странно ты как-то сказала… Или это у меня уже мысли путаются. – Побелевшие, сухие губы Глафиры едва шевелились. – Хочу спасибо тебе сказать, детка. За те года, что мы прожили здесь… На полуострове. Если бы не ты… Не было бы у меня счастья с Николенькой моим… Спаси….

Дыхания и сил закончить слово у бабушки не хватило.

Похоронили Глафиру рядом с мужем в Ялде, на православном кладбище у того самого храма, где мы спасались во время катастрофы.

Постаревший папенька, поддерживаемый под руку Марфой, мелко тряся поседевшей головой, подошёл ко мне после погребения и спросил:

– Что матушка мне завещала?

– Завещания нет, – ответила я спокойно и вопросительно посмотрела на Марфу.

Та только вздохнула и незаметно махнула рукой. Потом уже, когда усадила уставшего мужа на лавочку, стоящую в тени у стены храма, подошла ко мне поговорить.

– Не обижайся на него, Роксана. Скорбен головой стал Пётр Андреевич. Всё наследство ждёт да клады ищет. Спасибо тебе за Сашеньку. Не надо ему батюшку в таком состоянии видеть.

Братца Сашку, благодаря совету и протекции господина Франка, устроили в Императорскую мичманскую школу, в которой и сам Константин Васильевич когда-то учился.

– Не страшно, что без титула. Там, парень, на это не особо смотрят. Будешь хорошо учиться, станешь умелым флотоводцем, дворянство заслужишь храбростью и преданностью Государю. Так и род восстановишь, а ежели нет… то и пенять не на кого будет, – напутствовал он Александра, самолично провожая того в училище.

Погостить в поместье Марфа отказалась, оставшись в Ялде у Тимофея. Купец первой гильдии Тимофей Иванович Кузнецов для семьи отстроил в пригороде просторный белокаменный дом с колоннами и с видом на море. За высокой крепкой оградой опытный садовник разбил прекрасный парк, где нашлось место и цветнику, и фигурным газонам, и плодовым деревьям.

Торговый дом, которым управлял мой сводный брат, имел магазины и лавки в каждом населённом пункте полуострова, изжив торговлю с баркасов и установив приемлемые цены.

– Для меня, сестрица, вечным примером будет наставник мой – Капитон Иванович Ильин. Помнишь его? Торговое дело это не только дума о собственной прибыли, но и забота о людях. Помнишь, он крупу и муку сирым да убогим чуть ли не даром взвешивал? И у меня такая статья расхода есть. А как иначе? Лодырей и пропойц кормить не стану, но коли попал человек в неудачу, отчего не помочь? Ты не думай, не разоримся от толики малой.

– Хороший ты, Тимка! Оттого и Триединый милостив к тебе, – хвалила я своего партнёра по бизнесу. – И не переживаю за прибыль, зная, как ты считать умеешь.