Жизнь в зеленом цвете - 7

Трах великолепен - так, по крайней мере, кажется мне. То есть, мне хорошо - мне очень хорошо, несмотря на всё, что я об этом думаю. Но, опять же, сравнивать мне абсолютно не с чем. Можно показать карманный фонарик какому-нибудь дикарю, который всю жизнь прожил в пещере под землёй, и сказать, что это солнце. Он поверит, почему нет? Он ведь даже слова такого, как «солнце», не знает. Вот только в чём штука, я понятия не имею, как определить, фонарик мне показали или настоящее солнце. И что самое противное, мне абсолютно всё равно. Если Поттер - это, пользуясь этой метафорой, фонарик, то солнце может светить всем остальным, я предпочитаю фонари.

Гм. Кажется, я сказал про трах всё, что знаю. Пора переходить к самому сомнительному пункту.

Поттер. Джеймс Поттер собственной неотразимой персоной.

Мне хотелось бы думать, что я не знаю, зачем я ему понадобился. Но, по-моему, нет никаких сомнений, что ему просто хотелось укладываться с кем-нибудь в постель регулярно и без обязательств. Я бы даже не подумал никогда о том, чтобы ставить ему условия и требовать обязательств; я даже спорил с ним в последний раз уже очень давно. Как только он посмотрит на меня и улыбнётся, я сразу забываю все колкости, которые хотел высказать. И в этом, наверно, даже не влюблённость виновата - умудряются же ссориться любые парочки!

Вот только мы с Поттером - не парочка. Парой ему будет Эванс, когда у неё раскроются наконец пошире её знаменитые зелёные глаза.

А я буду за бортом. Наблюдать и строчить в дневник слезливые тягомотные плоды своих раздумий.

Интересно, что сказал ему Блэк, чтобы переубедить? Уж точно этот придурок не мог использовать аргументы вроде «это нездорово и ненормально», у самого ведь рыльце в пушку. Может, он сказал, что отношения именно со мной - это само по себе извращение (в какой-то мере я даже согласен с этим). Хотя вряд ли Поттера не мучили те же мысли, когда он в первый раз поцеловал меня из-за зелья…

Может, Блэк поставил вопрос ребром: «Или мы, или он!». Люпин или отмолчался, или поддержал своего любовника, бесхребетник Петтигрю готов целовать следы обоих - Поттера и Блэка - и тоже наверняка воспринял в штыки новость о том, что Верховный Мародёрский Заводила нашёл себе какие-то интересы на стороне. Конечно, это в том случае, если Люпину с Петтигрю рассказали обо всём; хотя я думаю, что вряд ли нет. Всё-таки Гриффиндор - это не факультет, а диагноз.

Впрочем, Слизерин не лучше.

У меня уже устали руки: писать столько ерунды в одно утро - занятие для тех, кто хочет натренировать мышцы пальцев. Ну, если в пальцах есть какие-то мышцы. Признаться, понятия не имею, есть они там или нет, но если есть, то скоро они превратятся во внушительные киношные бицепсы, потому что я только и делаю последнее время, что мараю странички.

В конце концов, больше мне нечем занять досуг. Чем я вообще занимался до того, как начал встречаться с Поттером? Не могу вспомнить. Может, я читал книги, сочинял новые заклинания, экспериментировал с зельями… не помню.

Зато стоит закрыть глаза - и я сразу вижу, как у него дрожат ресницы закрытых глаз, бросая тень на золотисто-смуглые щёки, как он прикусывает и без того истерзаную поцелуями нижнюю губу, как сверкающие капельки пота выступают у него на груди, и хрупкие пальцы судорожно мнут простыню. Это я помню - слишком хорошо помню, куда лучше, чем хотел бы.

Если ему только нужен был кто-нибудь, чтобы трахаться, почему он всегда был снизу? Если бы он захотел сам трахнуть меня, я, разумеется, не отказал бы ему, даже если бы для этой цели он решил воспользоваться не членом, а ножкой стула. Так почему? В конце концов, он ведь уже был с девушками и уж точно знает, что с парнями это приблизительно так же, только отверстие расположено немного в другом месте. В чём проблема? Ведь не в неопытности, не в брезгливости и не в ещё чём-нибудь таком.

О чёрт, я устал думать о Поттере. У меня просто мозги лопаются.

Я не могу больше, не могу!

Лучше пойти попробовать ещё поспать, раз уж выходить отсюда я не собираюсь.

Это задача без ответа. Нечестно придумывать такое. Если бы я знал, кому предъявить претензии, я бы предъявил.

Провались оно всё пропадом, и я - в первую очередь».

Глава 19.

- Пепел бьётся о моё сердце! - сказал Уленшпигель.

Шарль де Костер, «Легенда об Уленшпигеле».