Евгения: Да, конечно, вот это вот всё. Но народ весь любил Сталина. Когда он умер, весь народ плакал. Я помню, это был 53-ий год, мне шесть лет было. Люди плакали, но у нас в семье не плакали, потому что у нас дед был расстрелян. Вот, у моего папы отец. Он был белый офицер и был адъютантом у Колчака, и, когда вот эта была революция, они жили в Омске. Иван Яковлевич и Ольга Фадеевна, моя бабушка, и мой папа родился, значит, Владимир Иваныч. Вот они жили в Омске, и, когда уже Колчак… дед видит, что… ну, не дело, что-то ему не нравилось уже, и они собрали монатки и вернулись в Уфу, и он был образованным человеком, работал… где уж не знаю, бабушка не говорила, где-то бухгалтером, и вот с ним тоже работал какой-то там помощник бухгалтера или ещё что и предложил ему какую-то сделать аферу с деньгами, и дед отказал ему, тогда он (помощник бухгалтера) написал на него, что он белый офицер — и всё, в 37-ом году пришли и забрали его, и расстреляли. Раньше кладбище, где сельхоз институт есть, напротив прямо сельхоз института, там парк такой, скверик сделали, вот там их расстреливали сразу. Бабушка всё это пережила, она всегда боялась, даже когда деда реабилитировали, мама говорит свекрови: «давай я тебе выхлопочу пенсию», — она говорит, — «не надо, я ем мало и вообще мне ничего не надо, только не трогайте меня». Она даже вот боялась, чтоб только её как б туда не забрали. В общем, было вот такое. Но, как говорится, всё равно народ был за Сталина, потому что и победа была, конечно, в Великой Отечественной Войне, и после войны, значит, всё уж началось. В 50-е годы 3 года подряд были снижения на продукты, каждый год, не только на продукты, на карандаши там, на тетради — обязательно было снижение цен. И поэтому, когда он умер, народ был в панике, а кто ж теперь будет, как мы будем без Сталина жить-то? Поэтому плакали. Тогда прямо в Москву сколько на похороны людей понаехало, и там даже погибли многие, потому что толкучка была.
Валерий: Народ ему доверял и верил. Верил его заветам, его учениям.
Евгения: Понимаешь, ну, вот мы были так воспитаны. Вот Сталин — бог, как говорится, второй, после бога. Это был Ленин, Сталин — нас так всё воспитывали. А потом уж развенчали, остался один Ленин (смеётся).
И: Почему взяли курс на разоблачение Сталина?
Евгения: А вот Хрущёв взял. Когда избрали Хрущёва, он, значит, и испугался, что все дела-то поднимут, везде его тоже есть росписи, подписи.
Валерий: Хрущёв панически боялся Сталина. Чтобы себя реабилитировать, всё это скрыть, всех свидетелей, всё это дело прикрывал.
И: Так если Сталина поддерживали, зачем же ему это делать?
Валерий: Чтоб себя, во-первых, возвеличить, разоблачить.
Евгения: Понимаешь, это же голос партии, мы верили партии, вот партия сказала, и мы: «о-о-о, да, такой плохой был Сталин, он, оказывается, расстреливал, он, оказывается, ещё там что-то делал», — и всё прочее и прочее, да? Опять поверили, значит, Хрущёву, да? Потому что оппонентов не было48 Хрущёву, вот и всё. Вот поэтому так и получилось, что всё убрали, и памятники — ну, всё, всё, вообще стёрли с лица земли.
Валерий: Под его (Хрущёва) нажимом было принято решение политбюро. Это принималось не единолично, все поддержали, потому что у всех было рыльце в пушку, все были замазаны. А свалили всё на одного.
Евгения: Да, было легко и просто всё свалить на Сталина и на Берию.
И (Валерию): Ты был в армии?
Валерий: После окончания института меня призвали на службу в армию, я попал в город Архангельск в зенитно-ракетный полк 10-ой отдельной армии ПВО страны на должность начальника полкового медицинского пункта. Я был лейтенантом, через год мне дали старшего лейтенанта, и так я уволился старшим лейтенантом, а сейчас мне присвоили звание капитана запаса медицинской службы.
И: А как проходила мобилизация? Повестка на руки?
Валерий: Мобилизации вообще не было. Мобилизация бывает во время войны. Это был призыв. Мне прислали по почте, я явился в военкомат, и мне сказали: «согласно постановлению такому-то вы подлежите службе для того, чтобы отдать долг Родине. По вашей специальности будете служить, поскольку вы офицер», — уже лейтенантом я был в институте, присвоили звание лейтенанта уже, я уже был готовый лейтенант.
И: А как так получилось, что присвоили лейтенанта? То есть там была какая-то военная кафедра?
Валерий: Да, была военная кафедра, мы учились всему этому делу военному, военной медицине. После окончания четвёртого курса, поехали в Казанское высшее танковое училище, и там, значит, были лагерные сборы, и мы приняли присягу, стреляли из автомата, отрабатывали тактику медико-санитарного обеспечения, и нам присвоили звание лейтенантов.
И: Возможно ли было уклониться от призыва в армию?
Евгения: Мы этого не хотели. Мы рвались в армию.
