Жизнь в диссонансе (ЛП)

Глубоко вздохнув, она вернулась в воспоминание, перед глазами нарисовался тускло освещенный ресторан. Вдоль стен располагались кожаные диванчики, защищенные чарами уединения, которые мешали разглядеть присутствующих и расслышать что-либо, помимо неясных звуков. Гермиона сразу прошла к столику, из-за которого всегда поднимались женщины — те как раз собрались уходить, — изучая малейшие изменения в их внешности.

Она ступила за защитные чары, решив проверить, не забыли ли посетительницы что-нибудь интересное, и застыла на месте при виде сидящего Драко Малфоя, который разглядывал флакон с жидкостью лавандового цвета. Грудь у Гермионы приподнялась, как при вдохе, но кислород будто кончился.

— Драко, — выдохнула она и тут же выговорила себе за глупый порыв.

Малфой убрал флакон в карман, откуда послышался звон. Что он здесь делал, да еще и с этими женщинами? Голову заполнили предположения, но Гермиона встряхнулась, прогоняя их прочь. Она скользнула на сиденье напротив: Малфой нахмурился и допил остатки из бокала — было видно, как с каждым глотком дергается кадык.

Он нисколько не изменился с момента ухода, только волосы стали короче. И спал, кажется, все так же плохо. Гермиона почему-то думала, что он будет выглядеть лет на десять старше. Только когда Малфой выглянул из-за диванчика, она заметила у него шрам на щеке в районе челюсти, которого прежде не было.

Он повернул голову обратно, глядя сквозь Гермиону темно-серыми глазами, и она опомнилась, уже подняв руку над столом. Ей хотелось дотянуться, коснуться его, остановить. Хотелось задать все вопросы, что крутились в голове месяцами и появились сейчас.

Длинные пальцы отпустили застежку мантии, он натянул капюшон и выбрался из-за стола. Гермиона поспешила за ним, хоть и считала, что Малфой исчезнет, как только пересечет чары уединения. Его походку она бы узнала где угодно, невзирая на время, которое они не виделись. Решительный широкий шаг, прямая спина, манера поводить плечами.

Гермиона вышла за ним на улицу, всей душой желая, чтобы чужое воспоминание длилось подольше. Но он исчез, растворившись среди темных зданий и в тусклом свете фонарей, куда она не могла за ним последовать.

(Декабрь 1998)

Он не хоронил Винса. Крэбба развеяло в пространстве и занесло в легкие, или же он отправился туда, куда рано или поздно что душой, что пеплом попадают исчезнувшие. Поэтому Драко разобрал старые чемоданы и разбросанные вещи, хранящие воспоминания, которые сам он уже не помнил. В зеленой коробке, в которой Винс на одиннадцатый день рождения подарил ему уродливые часы, Драко создал святилище. Семь колдографий, герб Слизерина, сделанный ими в пять лет, старая колода карт, заигранная до такой степени, что по мятой рубашке они узнавали лицо. Снитч, которым играли летом, черновики затей и шуток и последняя бутылка огневиски, которую они в последний раз распивали вместе за три дня до того, как Поттер ворвался в Хогвартс. После коротких раздумий Драко положил в коробку пакетик чудом уцелевших конфет.

Он заплатил за участок и надгробие, кривовато врытое в землю, размером больше, чем требовалось для короткого «Винсент Крэбб, 20 мая 1980 — 2 мая 1998». Следовало бы написать что-нибудь еще, но Драко не знал, что добавить. «Сын, друг»? Это были просто слова, видимые прохожим, которые не задумывались об их смысле. Которые плевать хотели на шквал эмоций, что эти слова вызывали в ком-то другом — в Драко. Ему хватало одного лишь имени, и это все, что осталось миру от Винса. Драко было по хрен, о чем думали, видя гравировку, другие люди. Крэбба это тоже не беспокоило бы — не в отношении чужих.

Драко копал сам, вгрызаясь в мерзлую землю, с каждым движением лопаты становившуюся все тверже. Вырыл яму по бедра ни дюймом шире нужного, и ладони к тому времени покрылись волдырями, а руки, спина и плечи горели огнем. Он с осторожностью опустил коробку в землю, будто резкое движение отправило бы ее в недостижимое место, и сел на край ямы. Кожу покрывал слой грязи и пота, Драко смотрел на надгробие, пока не скрылось солнце, а холод не заморозил легкие, а затем и кровь.

()

Гермиона положила на землю два цветка и, поднимаясь, провела пальцами по холодному мрамору. Глубоко вдохнув, оглянулась через плечо на волнистые ряды могильных камней, но на кладбище было пусто.

(Декабрь 1998)

Постучав, Драко сверился с часами, убеждаясь, что не заявился слишком рано. Дверь со скрипом открылась, он окинул взглядом появившуюся фигуру: от босых ног, джинсов и мешковатой футболки до косо сидящих очков и приветственного кивка. Поттер распахнул дверь шире, шагнул в сторону, Драко вошел в дом, откуда сразу пахнуло теплом. И едой, хотя по аромату определить блюдо не получалось.

Как только дверь захлопнулась, Драко скинул капюшон.

— Есть будешь? — поинтересовался Поттер.

— Нет, — тут же отозвался Драко, в этот раз готовый услышать вопрос. В прошлый над ними нависла мучительная тишина, во время которой Драко пытался разгадать мотивы, а Поттер жалел, что раскрыл рот.