Жизнь, театр, кино

"Дьяк Гаврила вынес ведро с горилкой, достал из шаровар тарань, затем, перекрестив кружку с горилкой:

"За здравие господа нашего! - выпил, крякнул и, понюхав тарань, сказал: - Эх! Добрая тарань, жаль горилки мало!".

Опять зачерпнул и опять перекрестил полную до краев кружку с горилкой:

"За здравие девы непорочной!" - выпил и, опять крякнув, понюхал тарань.

Зачерпнул в третий раз кружку до краев:

"За здравие апостолов святых!"

Но тут сказали казаки:

"Погоди, дьяче! Ты на свадьбе, что ли?"

Потянулись за кружкой, но Гаврила, крепко держа ее, воскликнул:

"Грешники! Выпьем здесь побольше, а то, не приведи господи, в рай попадем, погибнем там без водки!" - выпил и третью".

Таким образом, в этой сцене тарань была очень важной игровой деталью в моих руках: то я ее нюхал после каждой выпивки, то размахивал ею, жестикулируя, и т. п.

Сцену не досняли. Стало темно, и операторы отказались продолжать съемку. Успели снять только средний или поясной планы, а крупные отложили до утра.

Это происходило под Киевом, на берегу Днепра. На холме была построена декорация Сечи Запорожской, а внизу, в степи, разместился табор, где среди шатров и телег происходили актерские сцены. Утром досняли крупные планы (я нюхаю тарань), и я уехал в Москву.

И вот пришлось переснимать крупные планы с таранью. Оказалось, что, когда снимали мои средние планы, тарань была крупная и длинная, но ночью те, кто остался охранять вещи, ею закусили. Утром, испугавшись скандала, подсунули мне другую - маленькую и сухую, так и сняли: никто не заметил.

Когда сцену смонтировали - между моими средними планами вставили крупные, - обнаружился смешной трюк: тарань в моих руках прыгала - она то вытягивалась и толстела, а то, когда я ее подносил к носу нюхать, съеживалась и усыхала. Это было, может быть, очень смешно, но не для сцены. Вот такой и нужно было переснять...

Это уже относится к курьезам или, вернее, к браку, которые в процессе съемок, как я рассказывал, иногда возникают по недосмотру. Эти куски сами по себе по неожиданности смешны, и если бы их собрать вместе, получилась бы очень оригинальная комическая картина.

”Г орящие быки”

Я вспоминаю еще и такой курьез - во время съемки очень важной сцены произошел непредвиденный случай. Сцена следующая: окруженный войсками Потоцкого, Хмельницкий мучительно думает, как, не жертвуя людьми, с наименьшими потерями вырваться из окружения. Он стоит задумавшись.

Раздается взрыв от гранаты, и раненый бык несется по табору.

"Смотрит Хмельницкий на быка, - пишет Корнейчук в сценарии, - лицо его проясняется, и вдруг захохотал гетман. Крикнул: "Слава!" - и начал танцевать.

"Мы сметем их пушки без жертв!.."

Лагерь. Стадо быков. Казаки привязывают к хвостам пучки соломы".

Потом в сценарии идут перебивочные кадры боя:

"Солому поджигать".

"Быки разъяренные бегут!"

"Обезумевшие быки летят на пушки!"

"Быки давят жолнеров!"

"За ними мчится конница казаков!"

"Ляхи бегут, бросив пушки!"

Вот так ярко, динамично и темпераментно была разработана сцена в сценарии.

Настал день съемки, снимали там же, у Днепра, в степи, где стояла декорация Сечи.

Смотреть на редчайшую съемку из Киева приехало очень много народа. Кто-то пустил слух, что будут бегать "жареные быки". Всем интересно посмотреть.

За ночь согнали на равнину сотню волов с большими рогами - "цоп-цобе". Хвосты за ночь им обмотали соломой и поставили головой в ту сторону, куда они должны бежать. Снимать приготовились с трех или четырех аппаратов. Ясно, что дублей делать не удастся, - страховались.

Гостей и неучаствовавших в эпизоде загнали на холм от греха. Бык не артист - подожжешь ему хвост, - черт его знает, куда побежит!

Наконец все на месте. Режиссер, волнуясь, посматривает на операторов, операторы смотрят на небо, а директор смотрит на всех, но больше всего на незанятых в эпизоде людей.

- Не дай бог, быки поранят кого-нибудь. Не расхлебаешь потом беды! - сказал он стоявшему рядом с ним командиру части, которая снималась в массовых сценах.

Командир надвинул на нос от солнца фуражку и, посмотрев в степь, довольно мрачно произнес:

- Да! От быков всего ждать можно! Разрешите, чтобы было все спокойно, я окружу своими людьми место съемки, и если разъяренные быки побегут на народ, мы будем стрелять!

- Давайте, окружайте!

- Солнце на месте, можно снимать, - распорядился оператор.

- Поджигайте хвосты! - крикнул режиссер.

Побежали с факелами, подожгли хвосты.

- Внимание, съемка! Моторы!

- Есть моторы!

Все затихло. Трещат аппараты.

Быки стоят, помахивая хвостами, и никуда не бегут!

Но потом какого-то быка, видно, припекло - он сел на хвост и потушил свой факел.

Очевидно, их стало всех припекать, они поерзали, потерлись хвостами по земле и...

- Стоп!

Моторы остановились.

Быки не бегут!

Что же делать?

Решили дать залп в воздух. Быки, мол, испугаются и побегут. Дали залп. Не тут-то было. Быки только подняли головы от травы, которую жевали, и как бы прислушались, откуда стреляют. Потом опять стали жевать. Стоявший в группе режисеров Корнейчук, обращаясь к своим друзьям, которые хохотали до слез, заметил: