Жизнь среди слонов

Слонихи не оставляли его в покое. Резкими движениями они ставили его на ноги, но каждый раз малыш с грохотом падал. Я опасался, как бы они его не поранили. Каждая из трех слоних сделала попытку, а затем они объединили свои усилия: прижались друг к другу и образовали плотную стену между нами и слоненком. Три семейные группы сообщества Боадицеи совершенно перемешались с остальными слонами — получилась фаланга из 67 слонов.

Малыши крутились вокруг, толкались, отходили, с яростью атаковали воображаемого противника, ревели, фыркали, мычали — все это превратилось в один беспрерывный гвалт, в котором иногда слышались звуки, похожие на человеческие голоса. Я безуспешно пытался отогнать слонов, но Тони с опаской относился к попыткам такого рода, да и я не имел ни малейшего представления о реакции слонов в такой ситуации. Мы отъехали подальше и продолжали наблюдение издалека. Через завесу пыли доносились лишь возбужденные звуки, производимые слонами.

К нашему величайшему удивлению, через три четверти часа после падения слоненка семейная группа Виктории вместе с его матерью Мэри удалилась, увлекая за собой группу Флоренс и оставив слоненка на попечение сообществ Боадицеи, Леоноры и Джезабель, не имевших кровной связи с ним. Сцена повторилась: все три самки по очереди пытались поднять слоненка. Через сорок минут вернулись Виктория и Мэри со своей семьей и снова принялись ставить слоненка на ноги. Мало-помалу с их помощью он стал приподниматься на передних ногах, но тут же падал. По-прежнему стояла столбом пыль, раздавался рев, но слоны немного утихли.

В конце концов мы облегченно вздохнули: малыш устоял на ногах. Самки всех пяти групп снова образовали круг, как бы осведомляясь о его самочувствии. Многие подходили к нему и трогали кончиком хобота. Надвигалась ночь. Осознав серьезность ошибки, чуть не стоившей жизни слону, мы уехали спустя два часа после начала операции.

Хартхоорны уже дважды откладывали свой отъезд. Вот-вот собирался отбыть Говард. Если не удастся немедленно добиться успеха, у опыта не будет будущего.

В последний день мы покидали лагерь с куда меньшим оптимизмом, чем в первое утро. Но едва мы перебрались через Ндалу, направляясь к северу, как заметили разделившееся па семьи сообщество громадной Сары со скрещенными бивнями в сопровождении нескольких независимых самцов.

Мы приблизились к одному из одиночек и всадили шприц ему в бок, где тот и повис, словно обломившись. Животное было известно под кличкой М 4/3, и я так к ней привык, что не стал ее менять. М 4/3 убежал и затесался в группу самок и малышей, которые на ходу рвали траву и ветки. Вскоре он начал отставать.

Юная самка Элеонора (не путайте с ее тезкой, знаменитой сиротой Цаво, историю которой рассказала Дафни Шелдрик [3]) интуитивно почувствовала неладное. Она подошла к нему, коснулась его хоботом, потом, положив бивни ему на лоб, тихонько толкнула назад. Два слоненка Элеоноры тоже дотронулись до него хоботами. Молодой самец остановился; он чуть-чуть раскачивался вправо и влево, подбирал траву и подбрасывал ее вверх. Изредка он ощупывал хоботом шприц, торчавший в плече. Тем временем Элеонора удалилась за Сарой и прочими семейными группами.

Задние ноги М 4/3 стали подгибаться, но он по-прежнему отчаянно боролся против действия транквилизатора. Время шло и шло. Тогда Тони выпустил новый шприц, но он срикошетировал. Он выпустил еще один, но он показался ему недействующим. Тони выстрелил снова. Дело кончилось тем, что в левом плече слона в семи-восьми сантиметрах друг от друга торчал белый букет шприцев с красным, желтым и синим оперением.

Первый шприц уже торчал в слоне час, когда Тони выпустил последний, в спину животного, и оно, шатаясь, попятилось, описывая все меньшие и меньшие круги. Слон наклонился самым невероятным образом назад, но не падал, боролся, несмотря на то что ноги уже не держали его.

И тут Тони, отбросив всякие предосторожности, выпрыгнул из машины, схватил слона за хвост и попытался повалить его назад, но молодой самец был такой тяжелый, что все усилия Тони оставались безуспешными. В конце концов слон упал, но сознания не потерял. Когда мы подошли к нему с ошейником и приборами, он даже повернул хобот в нашем направлении, как бы защищаясь.

Я тут же облил водой его уши и бока. Говард вскарабкался ему на шею, чтобы ввести под кожу датчик температуры, который проводком соединялся с передатчиком, помещенным в подушечку. Последнюю следовало укрепить на голове слона. Сью передавала Говарду инструменты, находясь в пределах досягаемости хобота, и слон пытался на ощупь выяснить, что творится позади пего. Тони брал кровь на анализ, а мы с Мходжей пытались пропустить под шеей животного ошейник с главным передатчиком, все время уворачиваясь от ударов хобота.

Наконец Говард наложил последние швы. Ему осталось покрепче закрепить подушечку и зонд, чтобы они хотя бы несколько часов могли продержаться на слоне. Вдруг глаза животного медленно закрылись, а дыхание стало тяжелым: он лежал на животе и задыхался.