Жизнь среди слонов

Все вместе они составляли великолепное общество специалистов по дикой фауне и флоре, и моя программа могла лишь выиграть от их полезных советов. Будучи единственным биологом, занимавшимся в танзанийских парках слонами, я должен был изложить программу исследований и поделиться тем малым, чего смог достичь за один год. Неожиданно обсуждение моих результатов вылилось в дискуссию об общих принципах управления парками в связи с проблемой слонов Серенгети.

В своем сообщении о деревьях и слонах Маньяры я остановился на том, что хочу выяснить, достаточно ли велик парк для поддержания равновесия между животными и окружающей средой, но тут же оговорился, что пока еще слишком рано делать окончательные выводы. В то время я узнавал около 130 слонов и имел лишь карту месячного маршрута семейной группы Виктории. Все это время группа не покидала границ парка. Пока еще я не мог установить размеры их территорий вне парка, в частности в лесу Маранг. За год наблюдений я выявил, что группы самок и слонят сохраняют стабильность и что во главе стада не стоят старые самцы, как утверждается в традиционной охотничьей литературе. Я рассказал о своем намерении определить влияние плотности — 5–6 слонов на квадратный километр — на социальную организацию и рождаемость животных. На тот момент я располагал сведениями о количестве рождений в год: 98 самок из известных мне семейных групп принесли шесть слонят. При интерполяции получалось, что один слоненок приходился на одну самку раз в шестнадцать лет, что свидетельствовало об угасании популяции. Оказывала ли плотность влияние на уровень воспроизводства? Окончательные выводы можно было сделать только после тщательного изучения социальной жизни слонов, а не после одного года исследований.

Затем я привел цифры поваленных акаций тортилис, а также деревьев с ободранной корой в разных зонах парка и отметил, что в национальном парке Цаво, в Кении, слоны ели кору не в сухой сезон, как утверждали многие, а в период дождей — возможно, из-за наличия обильных соков. Урон был велик. В наиболее пострадавших районах погибло 35 % деревьев, и более половины из них — по вине слонов. Молодых деревьев росло мало, к тому же я заметил, что саженцы под взрослым деревом не приживались: их росту что-то мешало.

Ганс Круук спросил меня, почему маньярские слоны, плотность популяции которых, по подсчетам, оставалась примерно одинаковой уже несколько лет, только-только принялись за деревья. Думаю, ответил я, что ущерб стал следствием иммиграции и перенаселения, но, вероятно, деревья подвергались уничтожению уже несколько лет. Если допустить, что слоны уничтожают примерно одинаковое количество деревьев в год, разрушения станут заметными лишь после гибели множества деревьев, и тогда процент ущерба проявится во всей своей беспощадности.

Не смог я привести цифр ни по восстановлению, ни по темпу роста деревьев. Меня смущало, что моя информация в области растительности оказалась столь скудной и множество вопросов осталось без ответа. К счастью, все понимали, что картотеку животных за месяц не составишь, и сознавали трудности, с которыми я столкнулся. Правда, в разгаре дискуссии мое настроение улучшилось, когда стало ясно, что никто не представлял, как слоны влияют на среду обитания.

Затем мы обратились к слонам Серенгети. Проблема возникла недавно, и Майлс Тернер вкратце изложил ее. Он просмотрел отчеты охотников и путешественников за последние полвека и не встретил никаких упоминаний о слонах. Позже выяснилось, что в более ранних текстах они были, но тогда мы решили, что толстокожие избрали Серенгети местом жительства лишь недавно. Рост их популяции за последнее десятилетие был отмечен в дневнике Майлса. Первые подсчеты с воздуха дали цифру 2200 животных. За последние четыре года их число практически не изменилось.

Предполагалось, что 700 слонов пришли из Масвы, а 1500 — из района Мары (Кения). Их оттеснил на юг, за реку Мару, в Танзанию и Серенгети, жесткий контроль, проводимый кенийскими властями в отношении слонов и приведший к уничтожению за последние 30 лет 600 животных.

Казалось, следует приветствовать такое нашествие слонов, которое обогатило фауну парка на радость и туристам и ученым, получившим возможность изучить интересный пример миграции животных, но последние принесли с собой и свою способность менять окружающую среду, а потому их ожидала не теплая встреча, а угроза уничтожения.

Столь сдержанное отношение к слонам прежде всего объяснялось тем, что группы самцов повалили множество желтокорых акаций вдоль реки Серонеры. Одной же из особенностей района Серонеры, ради которой туда стремились туристы, была возможность наблюдать в естественных условиях леопардов. Практически это единственное место в Восточной Африке, где не приходится разбрасывать приманку, чтобы увидеть леопардов. А слоны ополчились именно на те деревья, на ветвях которых леопарды проводили большую часть дня.