Жизнь Шаляпина. Триумф

Однажды, слушая снисходительные объяснения Врубеля, Шаляпин взорвался и бросил этому щеголю, что он ведет господские разговоры. А тот, ничуть не смущаясь, подтвердил: «Да, я веду господские разговоры». Произнес эти слова спокойно, уверенно, с чувством превосходства. Мог ли стерпеть он этот барский тон в разговоре? И Шаляпин до сих пор помнит, как он возмутился, бросив в присутствии Коровина и Серова, по своему происхождению тоже из господ, яростные, протестующие слова: «Что за господа! Пороли народ и этим жили. А вы знаете, что я по паспорту крестьянин и меня могут выпороть на конюшне?» Конечно, эти слова слетели сгоряча, он и тогда знал, что его не выпорют на конюшне, но так уж получилось, сейчас-то он бы по-другому сказал… Но самое обидное было сказано Врубелем в ответ на его обвинения в адрес господ: «Это неправда. После реформ Александра Второго никого, к сожалению, не порют». – «Как – к сожалению? – Шаляпин отчетливо вспомнил свои слова, брошенные Врубелю в тот миг ярости. – Что это он говорит, какого барина он тут из себя представляет!» Этого столкновения никогда он не забудет, потом-то отношения восстановились, и Врубель немало сделал для тех опер, которые шли в Мамонтовском театре и в которых Шаляпин играл заглавные роли, но тень отчужденности всегда лежала между ними. Коровин и Серов после этого столкновения объяснили Шаляпину, что Врубель знает восемь языков, с золотой медалью окончил Ришельевскую гимназию в Одессе, два факультета, юридический и историко-филологический, Петербургского университета… «Врубель – аристократ», – не раз подчеркивал и Мамонтов. Но почему у аристократов больше прав, чем у крестьян? И в наше время они по-прежнему позволяют себе вести господские разговоры, полные снисходительности и желчи к тем, кто не читает Гомера в подлиннике…

Или совсем уж недавний случай, размышлял Федор Иванович. Выдалась у него свободная неделя. Зашел к Коровину, зная, конечно, что в эти весенние дни он, заядлый охотник, собирается на природу. Захотелось и ему, Шаляпину, побыть на природе, подышать свежим воздухом, пожить простой жизнью и пообщаться со старым другом. Константин Алексеевич, как всегда добрый и отзывчивый, понимающий с полуслова своих друзей и их надобности, тут же предложил Шаляпину поехать с ним в его имение поохотиться. Вслед за Шаляпиным вошел и Павел Александрович Тучков, приятель Коровина, давний его спутник по охотничьим тропам, горячий поклонник цыганского пения и сам хорошо исполнявший под собственный аккомпанемент гитары цыганские песни, словом, цыганоман, но, кроме того, он был известен в деловых и чиновных кругах как камергер и председатель Верейской уездной управы Московской губернии. Известно Шаляпину было и то, что Тучков принадлежал к старинному дворянскому роду, просадил немалые наследственные капиталы на цыган, а жена его, племянница Саввы Мамонтова, занималась просветительской и благотворительной деятельностью. К тому же Тучков любил вспоминать, как его дед, генерал, отличившийся в Отечественной войне 1812 года, попал под Смоленском в плен… Наполеон, обходя пленных, обратил внимание на храброго генерала, остановился перед ним. «Вы, кажется, француз? – спросил генерал Тучков Наполеона. – Я ранен, мне трудно стоять». И Наполеон Бонапарт тут же приказал поставить русскому генералу Тучкову кресло… Павел Александрович любил рассказывать этот эпизод, и в голосе его слышалась гордость за своего славного предка, по всему чувствовалось, что он вообще гордится своим происхождением. Но дело не в этом. Если б только этот эпизод, может, Шаляпин и не вспоминал бы Павла Александровича Тучкова здесь, в Нижнем. Павел Александрович всплыл в памяти совсем по другой причине… Пусть люди гордятся своими славными предками, если они что-то полезное сделали для своей России. Шаляпин вспомнил этот весенний день и сборы Коровина на охоту…

И началось-то все с пустяка: Коровин посоветовал Тучкову взять паспорт, а то, дескать, может нагрянуть урядник, начнет допрашивать, может унизить достоинство камергера. Тучков достал паспорт, и Шаляпину захотелось посмотреть, что за паспорт у камергера, должен быть какой-нибудь особенный. Быстро перелистал взятый у Тучкова паспорт и захохотал, увидев поразившее его словцо. «Что же это такое? При-чи-сленный… какая гадость…» Павел Александрович выхватил у Шаляпина паспорт и спросил: «Где это?» Шаляпин показал, вовсе и не предполагая, что произойдет в последующем. «Да вот тут… Ну, «состоящий», «утвержденный», а то «причисленный» – ерунда. Какой-то мелкий чинуша». Шаляпин это сказал просто так, чтоб разыграть, посмеяться, поддеть камергера. Но Тучков взял ручку, нашел чернильницу и вычеркнул из паспорта словцо, показавшееся обидным и вызвавшим у Шаляпина смех. Взял и вычеркнул, сознавая свою силу, и власть ему простит такую вольность, потому что он камергер, дворянин, председатель и прочее и прочее А может ли Шаляпин это сделать со своим паспортом? Горький? И многие другие, которые не принадлежат к дворянскому сословию?