Жизнь Шаляпина. Триумф

Близорукость Куропаткина дорого обошлась России. Правильно говорил Наполеон: «Победа на стороне крупных сил». К середине августа 1904 года несоответствие сил удалось преодолеть, в действующей русской армии было уже около двухсот тысяч, в японской – триста. И о победе еще невозможно было думать, потому что японцы храбры, генералы умны. Расчеты были на подавляющее преимущество на море. Думали лишить противника поддержки с японских островов, оставить его без снарядов, подкреплений, снабжения… Но и этот замысел провалился: у Японии оказался прекрасный флот, мобильный и боеспособный. Какие-то надежды были на гарнизон Порт-Артура и корабли, стоявшие в его гавани. Но внезапность нападения словно парализовала русские войска и флот. Японцы господствовали и на море, а Черноморский и Балтийский флот пока ничем не могли помочь, шли долгие дебаты о том, как снабжать углем эти корабли. И, несмотря на поражения, самое удивительное в том, что в высших кругах власти были совершенно уверены, что Россия доведет эту войну до победного конца. Так и говорили: будем воевать до тех пор, пока последний японец не будет выгнан из Маньчжурии. Только тогда, дескать, начнутся мирные переговоры и то только между двумя воюющими сторонами. Даже не допускали и мысли о вмешательстве и посредничестве каких-либо третьих стран. Правда, еще год тому назад Германия, Франция и Россия пытались дипломатическими путями уничтожить англо-японское высокомерие и нахальство, правители вели переговоры о заключении мирного договора, который мог бы внести спокойствие в отношениях между Востоком и Западом, но катастрофа все-таки произошла… Мелкими уступками не удалось ее предотвратить. Ясно и другое: храбрость японцев привела их к существенным потерям. Только под Порт-Артуром, по газетным сообщениям, японцы потеряли пятьдесят тысяч человек. И уже почувствовали утомление и гибельные последствия этой кровавой для них войны. Пока ведутся безуспешные закулисные переговоры в Париже и Лондоне: Япония требует Порт-Артур и Маньчжурию. Ощутимые потери под Ляояном отрезвили горячие головы в Японии, и чувствовалось, что она напрягает последние силы. А Россия непрестанно посылала в Маньчжурию свои свежие батальоны. Японские резервы истощались, а русские с каждым днем возрастали в своей мощи. И японцы понимали, что военное счастье медленно, но верно уходит от них. Стали известны слова одного японского генерала: «Кашу, которую мы заварили, мы же теперь должны и расхлебывать». Посредники тоже это чувствовали и предложили Японии понизить свой тон и умерить аппетиты. Судя по светским разговорам, между Вильгельмом и Николаем шли переговоры о мирном договоре между двумя странами. Шли разговоры и вокруг того, что Англия отказалась поставлять уголь Балтийскому флоту России и потребовала тех же санкций от Германии под предлогом того, что эти две европейские державы должны поддерживать нейтралитет и тем самым равновесие в мире. И Германия опасалась… если снабдит русский флот углем, то Англия может объявить Германии войну, а это означало, что слабенький германский флот тут же будет уничтожен. Россия должна в этом случае честно плечо к плечу вместе с Германией сражаться против Англии. Падение Порт-Артура произвело в Европе громадное впечатление. Русские сражались до последней возможности и покрыли себя славой, достойной подражания в веках. Видимо, после этого события охотнее заговорили о мире, понимая, что, в сущности, это была пиррова победа, много японцев полегло у стен крепости. Мир необходим, конечно, но Россия не признала себя побежденной, только вот революционное движение нарастало с каждым днем, особенно после 9 Января 1905 года, Кровавого воскресенья____

Федор Иванович как раз был в Петербурге, когда происходили события, которые подготовили это Кровавое воскресенье… И сейчас все представляется ему таким запутанным, противоречивым, неясным…

Девятого января пролилась кровь рабочих, мирно шедших с петицией к царскому дворцу; они надеялись вручить ее самому царю, который примет их вождей и выслушает их чаяния и надежды.

Три недели в ноябре в Петербурге был Горький, принимал участие в наиболее важнейших совещаниях и собраниях, на которых вырабатывались требования к царю и его правительству. И пусть каждый из них занимался своим делом, но они часто встречались, и Шаляпин был посвящен в то, что порой незаметно для него вершилось в столице… Многое открывалось Шаляпину…

В начале ноября 1904 года в Питере состоялся разрешенный правительством съезд председателей губернских и уездных земских управ, которые должны были определить: что делать?