Читаем Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом полностью

В то самое время, когда Конан Дойл работал на Эмори-Даун, у него и могли родиться образы людей, живущих на покрытых пылью и обожженных солнцем полянах Нью-Фореста, ходящих по реальным тропинкам к реальным местам, — людей, какими он их видел. Каждый персонаж, решил он, должен по-настоящему представлять какой-либо аспект жизни 1366 года. Осенью он вернулся в Саутси и привез с собой объемистые тома записей о «Белом отряде», которые уже сами по себе составляют библиографический справочник, но его мечтам было суждено на короткое время прерваться.

Американский издатель журнала «Липпинкотт мэгэзин», который издавался одновременно Дж. Б. Липпинкоттом в Филадельфии и «Уордом, Локом» в Лондоне, прочитал «Этюд в багровых тонах» и захотел полностью напечатать в одном номере еще один рассказ о Шерлоке Холмсе. Не мог бы доктор Конан Дойл обсудить сей вопрос за обедом в Лондоне? Это была слишком хорошая возможность, чтобы упускать ее. За обедом, на котором он встретился с добродушным Оскаром Уайльдом, еще не сошедшим с ума от успехов на театральной сцене, он обещал написать такой рассказ. «Знак четырех» появился и в английском, и в американском изданиях «Липпинкотта» за февраль 1890 года.

Он сам предпочитал называть его «Знаком четырех». Но давайте возьмем на себя вольность обозначать его более скрытым и благозвучным заглавием. Мы без удивления отмечаем, что при жизни он не сделал ни единой ссылки на «Знак четырех» ни в письме, ни в записной книжке, ни в дневнике. Он был слишком поглощен «Белым отрядом». Он вскользь упомянул его в беседе с репортером лондонской газеты «Эхо», который интервьюировал его в Саутси в конце сентября 1889 года, но лишь как дополнение к чему-то.

«Доктор Конан Дойл, — писала «Эхо», — упорно работает над новым историческим романом, который, как он считает, заложит новый фундамент в художественной литературе. Он полон энтузиазма в отношении этой новой работы и откладывает ее в сторону только для того, чтобы посмотреть гранки «Гердлстона» — которую наконец-то согласились напечатать — или написать рассказ для «Липпинкотт мэгэзин», издатель которого господин Стоддарт только что вернулся в Штаты».

В «Знаке четырех», как мы заметили, память Ватсона начинает играть с ним шутки. Но что бы в этой книге ни говорилось о Холмсе и Ватсоне, она проливает ясный свет на мысли человека, который создал эти образы.

«Разрешите порекомендовать вам книгу, которая является одной из самых замечательных из всех, когда-либо написанных, — делает довольно сенсационное заявление Шерлок Холмс. — Это книга Уинвуда Рида «Мученичество человека».

Устами Холмса здесь говорит Конан Дойл. Он не мог удержаться от этого. «Мученичество человека», которую он прочитал прошлой весной, произвела на него такое глубокое впечатление, что он исписал мелким почерком несколько страниц комментариев к ней. «Уинвуд Рид, — суммирует он, — считает, что подлинная тенденция состоит в том, чтобы отодвигаться все дальше и дальше от личного Бога — Бога отраженных человеческих идей — в направлении немыслимой, обезличенной силы. Давайте сконцентрируем внимание на оказании помощи нашему ужасно бедному соседу и тем самым усовершенствуем свои собственные души!»

Подобные чувства, возможно, не были нелогичны для самого Шерлока Холмса. Но не слышатся ли в них, причем очень ясно, трубные звуки «Белого отряда»?

Между прочим, можно отметить, что «Знак четырех» (по крайней мере, в Англии) не пользовался успехом. Когда весной 1890 года он был напечатан в форме книги Спенсером Блэкеттом, он привлек едва ли большее внимание критики, чем «Этюд в багровых тонах». Потребовалось еще целых два года, прежде чем кто-то согласился выпустить второе издание. Более того, к тому времени автор уже написал лучшую часть трехактной пьесы, в которой доктор Ватсон… впрочем, все по порядку.

Наверху, в небольшом кабинете, обклеенном голубыми обоями и с головой медведя на письменном столе, он трудился над «Белым отрядом». Прежде всего довел до совершенства сам прототип. Потом его самого поглотила неотразимая сила повествования. Как будто он снова в середине лета очутился в Нью-Форесте, где жили люди, находившиеся в его воображении.

По дороге в Крайстчерч важно расхаживал Сэмкин Эйлвард, настоящий стрелок из лука, который с расстояния в сто пятьдесят ярдов мог разнести деревянную фигурку, которая прикреплялась в центре цели. Из монастыря Болье пришедшие в ужас монахи изгнали великана Джона из Хордла с кулаками и усмешками. Из Болье в неспокойный мир, которого он раньше никогда не видел, вышел и молодой Аллейн Эдриксон, имевший давние саксонские корни. На тропе приключений эти трое встретились и поклялись в дружбе, прежде чем вступить в войны под знаком пяти роз сэра Найджела Лоринга.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии