Жизнь с призраками

— Я очень любил одну русскую женщину, — продолжал Али, — два года назад… — Он задумался, будто проверяя что-то внутри себя, а потом сказал: — Нет, три… — Налил нам еще по стаканчику чая, вновь включил песню, в которой ветер выбрасывал на берег слова «Zaman Zaman», и продолжил: — Я даже приезжал к ней в Россию, думал, что она ждет меня. Но она посмеялась, и я уехал обратно… У нее оказался муж, он хотел меня убить…

Мне стоило больших трудов не рассмеяться. Я представил, как Али бежит по улице большого, вымерзшего, заснеженного города, удирая от мужа своей возлюбленной, которая таковой, впрочем, и не была. Морок, тень, не более. И, как специалист по теням, я сдержал смех. Ящерка внезапно взмахнула хвостиком и вновь скрылась в одной из трещинок фундамента.

— Тебе просто не повезло, Али! — сказал я.

— А Марина? — возразил он.

Песня закончилась, Али сразу же поставил ее третий раз подряд.

Я не понимал, о какой Марине он говорит. Мне хотелось в номер, открыть балкон, включить телевизор и уснуть под один из иноговорящих каналов, лучше местных, чтобы звуки турецкой речи напрочь выбивали из меня, как пыль из ковра, всю память о родине, возвращение на которую приближалось неумолимо.

— Аниматорша, — уточнил он, поняв, что я с трудом идентифицирую имя, — она на меня даже не смотрит! А ведь я ей сразу сказал, что женюсь…

Али страдал. Это было серьезно. И я ничем не мог ему помочь!

— А что она говорит? — спросил я.

— Ничего, но я знаю, что она любит Озтюрка…

Это была не комедия, самая настоящая драма. Мне казалось, что еще минута, и Али или расплачется, или решит покончить жизнь самоубийством. Щипцами для завивки, машинкой для стрижки волос, ножницами, да мало ли какие изысканные приспособления еще можно найти в его куаферской.

— Почему только русские женщины, Али?

— Для турчанок я неудачник, и потом, они очень гордые. И им надо сразу замуж. А для этого у меня должно быть много денег.

— Но они ведь такие красивые, Али! — искренне сказал я.

— Ты знаешь слово «харашo»?

— Конечно!

— Харашо — это значит русская женщина! — сказал Али.

— А немки, шведки, англичанки? Бельгийки, француженки, да кто только сюда не приезжает!

Али смотрел на меня, как на полного идиота. И в его глазах действительно стояли слезы. Если он еще раз включит сейчас эту песню, то я зареву вместе с ним, она приманивает тени и призраки, еще не хватало, чтобы вот здесь, на этой скамейке, рядышком уселись моя покойная мать и моя бывшая жена, а собака начала ловить ящериц, как это любила делать при жизни.

Когда летними вечерами мы уходили в лесок поблизости от дома, пес, навалявшись в траве, начинал носом приподнимать камни в поисках этих странных существ, которых я до сих пор люблю не меньше, если не больше, бабочек. Хотя иррациональность и эротизм последних все так же завораживает меня и сейчас, как тогда, в детстве, когда я наблюдал за порхающими сгустками красок на берегу совсем другого моря, думая, что наблюдаю нашествие ангелов, не иначе.

Это было несколько дней назад, а сегодня утром, узнав, что Марина пропала, я решил, что лучше всего пойти сейчас к Али и попытаться узнать, что произошло на самом деле. На мгновение мне даже подумалось, что он вполне мог похитить ее в пылу своей безудержной страсти, хотя если это так, то он явно ничего не скажет.

Али был не один. Он сидел вместе с Озтюрком, они пили чай и слушали все ту же загадочную песню с припевом «Zaman Zaman». И Али плакал, а Озтюрк его успокаивал. И они о чем-то быстро-быстро говорили по-турецки, было ощущение, что Али в чем-то обвиняет Озтюрка, а тот если и не оправдывается, то, по крайней мере, защищается.

И значило все это одно: ни о каком похищении не может быть и речи. Слишком естественными были слезы Али, чтобы подозревать его в исчезновении Марины. Остается надеяться, что ничего фатального не произошло и она просто сделала какую-нибудь глупость, свойственную всем особам двадцатилетнего возраста.

Только вот какую?

Я не полиция, чтобы задаваться такими вопросами, мне и так есть над чем ломать голову. Прежде всего, что делать с билетом, успеваю его сдать или же нет?

И внезапно понимаю, что уже принял решение. Бессмысленное, идиотское, абсолютно не прагматическое. Видимо, это все пьяная, бессонная бодрумская ночь, да еще утренний кипеж в отеле. Но я не могу пока возвращаться. Пусть будет «пока», всегда должна оставаться зацепка.

— Она ушла, — говорит, наконец-то заметив меня, Али, — он ей сказал вчера, что не сможет ее полюбить! И она ушла!

— Не дура, вернется! — тщательно подбирая английские слова, отвечаю я.

— Русские женщины, они такие странные!

— Надо работать! — говорит Озтюрк, берет камеру и идет по направлению к пляжу.

12. Продолжение игры с демонами