Жизнь под маской

Он притянул её к себе и стал не спеша снимать с неё ночную рубашку.

– Не надо, пожалуйста. Как ты можешь после нашего разговора…

– А вот здесь ты права, – он невозмутимо продолжал её раздевать, женщине нельзя дозволять говорить так много: она начинает думать, будто её слова всё решают.

– Мне надо с тобой поговорить… – начала было она, но он закрыл ей рот поцелуем, и она уже знала, что не сможет ничего сделать против его рук, губ, против всего его естества, которое живет теперь с ней, в ней и уже не поймешь, где она одна, а где это двуполое сросшееся между собой всеми клетками существо, которое рычит, стонет и плачет…

– Так о чём ты хотела со мной поговорить? – спросил он немного погодя.

– А ты не мог сначала поговорить, а потом всё остальное?

– Не мог, потому что всё остальное, как ты говоришь, и есть самое главное. Я на сто процентов уверен, что женщины раздражительны и злы лишь от неудовлетворенности. Напротив, если женщина мягка и нежна, значит, мужчина любит её так, как надо!

Катерина вздохнула.

– Тебя не переубедишь!

– А, по-моему, ты не очень и возражала…

– Если бы я возражала, это что-нибудь изменило бы?

– Ничего. Ты возражала бы только из вредности, забывая, что для тебя лучше, а значит, мужчине нужно иной раз демонстрировать и силу, чтобы женщина помнила, что она слаба, и вела себя соответственно… Но мы опять отвлеклись.

– Я весь вечер собиралась сказать тебе, что меня посылают в командировку в Германию. Там будет симпозиум врачей-хирургов; едет и наша делегация. Однажды с врачами я уже работала, вот они и прислали персональную заявку. Говорят, у меня очень квалифицированный перевод.

– Я горжусь! – Дмитрий притянул её к себе. – И когда вы отбываете?

– Завтра. Георгий Васильевич распорядился, чтобы документы подготовили срочно. Я вот только беспокоюсь, как ты будешь один с Пашкой.

– Пустяки, – улыбнулся он. – Во-первых, у нас есть Евдокия Петровна. Во-вторых, дед Аристарх с удовольствием возьмёт на себя хлопоты – только намекни… Зря, кстати, ты держишь его на расстоянии… А вообще ты хоть представляешь себе: Германия – другая страна!

– Честно говоря, не верится.

– Деньги, что у нас отложены, возьми все.

– А как же…

– Все, я сказал. Не забудь поменять, у них, помнится, марки. Колечко какое-нибудь похуже возьми с собой. Не хватит тебе денег – там продашь. И оденься во всё самое лучшее. Слышите, фрау Гапоненко?

– Слышу.

– И ещё. Строгость в одежде – это хорошо, но когда ты костюм носишь как мундир, застегнутый на все пуговицы, поверь, тебе это не прибавляет женственности… Прическа должна быть вроде и строгой, но когда как бы невзначай выбьется одна прядь… Понимаешь, в прическе должен быть легкий беспорядок, который напоминает, что перед тобой женщина, а не что-то бесполое…

– Митя, – Катерина от удивления даже не находила слов, – то, о чём ты говоришь – кокетство, несовместимое со званием советской женщины! Тем более за границей!

– Звание!.. Ты же не военный… Спор с тобой становится бессмысленным. Может, постепенно поймёшь сама? На всякий случай запомни: при любом общественном строе, в любой точке земли, при любом уровне образования женщина для мужчины в первую очередь всегда будет Женщиной! Я, конечно, имею в виду настоящих мужчин…

Дмитрий на другое утро проснулся первым. Катерина долго ворочалась без сна, а теперь спала сном младенца. Дмитрий вздохнул: разве сможешь вырвать из сердца такую женщину, даже если на жизненном пути тебе встречаются другие, с удивительными желто-зелеными глазами…

Сегодня Гапоненко между делом решил заняться поисками Флинта, чтобы через него наконец узнать о судьбе этой подруги Катерины, которая показалась ему пять лет назад худенькой и невзрачной. Отчества Флинта он не помнил, но думал, что звания, имени и фамилии скорее всего будет достаточно.

Выйти на след Флинта ему удалось буквально с первого телефонного звонка. На его вопрос, работает ли в Реввоенсовете капитан второго ранга Александр Романов, некто, представившийся старшим лейтенантом Суровцевым, сообщил:

– Работал.

– Уволился? Куда-то перевелся?

– Погиб при исполнении специального задания командования, – пояснил Суровцев. – Да в вашей службе об этом должны знать гораздо больше нашего. Я сам отсылал следователю… товарищу Семилетову пакет с документами от товарища Троцкого как раз по этому делу… Кстати, сегодня в одиннадцать часов похороны Романова, если вы его знали, можете проститься. На Ваганьковском кладбище…

Проститься Гапоненко захотел. Подумать только: Флинт! Молодой мужик! Сколько же ему было? Лет на десять моложе его самого, и убит? В этот час на кладбище хоронили сразу несколько человек, но только у могилы Романова он увидел людей в шинелях.

Дмитрий собирался приехать пораньше, но, как обычно бывает, его с самого утра завалили работой, так что успел он подъехать лишь в тот момент, когда гроб уже опустили и хоронившие Флинта стали бросать в его могилу по горсти земли.