Жизнь Пи

Тут я сообразил, что ответ на мой вопрос – в самом осмотре, которому я подверг его. Ричард Паркер и ухом не повел, когда я уставился ему прямо в глаза, точно окулист. А к такому пристальному взгляду никакой тигр не останется равнодушен – разве только слепой.

Бедный Ричард Паркер, подумал я. Скоро отмучается – и я с ним заодно.

На следующий день я почувствовал в глазах какое-то жжение. Я тер их и тер, но от этого только сильней чесалось. Мне пришлось хуже, чем Ричарду Паркеру: вскоре глаза начали гноиться. А потом наступила тьма, и избавиться от нее я не мог, сколько ни моргал. Сначала появилось черное пятнышко – прямо передо мной, в самом центре поля зрения. Потом пятно расплылось и затянуло мир сплошной пеленой. Утром следующего дня я уже не увидел солнца – только в узкую щелку в верхней части левого глаза проникал тоненький луч, словно в крохотное высокое оконце. К полудню я погрузился в беспросветный мрак.

Я цеплялся за жизнь. Я тихо сходил с ума. Пекло было адское. Я так ослаб, что не мог больше держаться на ногах. Губы пересохли и потрескались, слюна стала вязкой и смрадной, рот наполнился каким-то омерзительным вкусом. Вся кожа горела. Иссохшие мышцы ныли. Руки и ноги, особенно ступни, распухли и постоянно болели. Я мучился голодом, а еды так и не было. Что же до воды, то Ричард Паркер пил так жадно, что мне в тот день пришлось ограничиться пятью крошечными глоточками. Но все эти физические страдания были ничто по сравнению с душевной пыткой, которая мне предстояла. Со дня, когда я ослеп, начались самые страшные муки. Не могу сказать, на какой именно день это случилось. Я ведь уже говорил – время утратило всякий смысл. Должно быть, где-то между сотым и двухсотым днем. И я был уверен, что не продержусь больше ни дня.

На следующее утро я перестал бояться смерти и решился умереть.

Я пришел к печальному выводу, что не могу больше заботиться о Ричарде Паркере. Не вышло из меня служителя зоопарка. Мысль о том, что Ричард Паркер скоро погибнет, угнетала меня сильнее, чем неизбежность собственной смерти. Но я был сломлен, изможден вконец и действительно не мог больше ничего для него сделать.

Меня покидали последние силы. Смертельная слабость разливалась по всему телу. До вечера мне не дожить. Чтобы облегчить себе расставание с жизнью, я решил утолить нестерпимую жажду, мучившую меня уже так давно. И выхлебал столько воды, сколько смог. Вот бы еще хоть кусочек съесть напоследок! Но, видать, не суждено. Я устроился в середине шлюпки, прислонившись к скатанному краю брезента. Закрыл глаза и стал ждать, пока испущу последний вздох.

– Прощай, Ричард Паркер, – пробормотал я. – Прости, что подвел тебя. Я старался как мог. Не поминай лихом. Папа, мама, дорогие мои, дорогой мой Рави, здравствуйте! Встречайте вашего любящего сына и брата. И часа не было, чтобы я о вас не вспомнил. Скоро я снова увижу вас, и это будет самый счастливый миг в моей жизни. Вверяю судьбу мою в руки Бога, а Он есть любовь, и я люблю Его.

И до меня донеслось:

– Тут кто-то есть?

Поразительно, чего только не услышишь в одинокой тьме угасающего сознания! Звук без формы и цвета звучит так странно. Когда ослепнешь, то и слышать начинаешь по-другому.

– Тут кто-то есть? – вновь послышалось мне.

Я сделал вывод, что сошел с ума. Печально, но ничего не попишешь. Беда не приходит одна, а безумие – самая подходящая ей компания.

– Тут кто-то есть? – назойливо повторил тот же голос.

Что поражало в этом бреде, так это его необычайная внятность. Голос был своеобразный, скрипучий, с усталой хрипотцой. Я решил подыграть ему. И отозвался:

– Конечно, есть. Всегда кто-нибудь да есть. Иначе кто бы мог задать такой вопрос?

– Я подумал, может, тут кто-то еще.

– Что значит «кто-то еще»? Да ты хоть понимаешь, где находишься? Если этот плод фантазии тебе не по вкусу, выбери другой. Слава богу, выбирать есть из чего.

Гм-м-м. Плод. Плод. А неплохо звучит…

– Неужели никого нет?

– Цыц! Я мечтаю о плодах.

– Плоды! У тебя есть фрукты? А можно мне кусочек? Пожалуйста, прошу тебя! Всего кусочек. Я умираю с голоду.

– Не фрукты. Плоды. Целый сад – выбирай на вкус.

– Целый сад! А можно мне… О-о-о, умоляю!..

Голос умолк – видно, ветру и волнам наскучило издеваться над моим слухом.

– Какие они сочные, какие тяжелые и душистые, – продолжал я. – Ветви так и ломятся – до самой земли склонились. Только на одном дереве – сотни три плодов, не меньше…

Тишина.

И опять этот голос:

– Давай поговорим о еде…

– Вот это мысль!

– Что бы ты съел, если бы мог заказать все что угодно?

– Отличный вопрос! Я закатил бы пир горой! Начал бы с риса и самбара. Потом – рис с черным далом и рис с йогуртом, потом…

– А я бы…

– Погоди, еще не все. Потом я поел бы острого самбара с тамариндом и самбара с зеленым луком, и…

– И что?

– Не перебивай. Еще я бы заказал сагу из овощной смеси и овощную корму, картофельную масалу, капустное вадаи и масалу досаи, острый чечевичный расам и…

– Понятно.

– Погоди. Еще пориял с фаршированными баклажанами и куту с кокосом и ямсом, рисовые идли и вадаи с йогуртом, овощные баджи и…

– Звучит очень…