Жизнь пчел. Разум цветов

Доводы, требующие отсрочки на несколько лет, кажутся ли они вам достаточно убедительными? Они довольно непрочны, но справедливо ли осуждать их, не взглянув на проблему с точки зрения, возвышающейся над чистым разумом? Эту точку зрения следует отыскивать постоянно, когда речь идет о вопросах, выходящих за пределы человеческого опыта. Можно, например, с большим основанием утверждать, что выбор не должен быть одинаков для всех. Род, которому, вероятно, присуще бесконечное сознание своих судеб, недоступное отдельному индивидууму, мог бы с большой мудростью распределить между людьми роли, которые им подобает разыграть в великой драме его эволюции. Причины, не всегда нам понятные, требуют, без сомнения, чтобы род прогрессировал медленно. Вот почему огромная масса его тела привязывает его к прошлому и к настоящему, и весьма честные и разумные индивидуумы могут находиться среди этой массы, равно как другие, совершенно посредственные, могут легко выйти из нее. Вполне безразлично, на чьей стороне будет находиться удовлетворение или недовольство – на стороне ли тени или света? В большинстве случаев это скорее вопрос предопределения и распределения ролей, чем внутреннего суждения. Как бы то ни было, для нас, разуму которых открылась слабость аргументов прошлого, это могло бы послужить лишь новым мотивом для нетерпения, мотивом, в силе которого нельзя сомневаться. Таким образом, достаточно, чтобы сегодняшний день не удовлетворил нас, для того, чтобы мы были, так сказать, органически обязаны уничтожить все, что его поддерживает, и тем подготовить наступление завтрашнего дня. Даже если бы мы отчетливо видели все неудобства и опасности слишком быстрой эволюции, тем не менее мы должны были бы пренебречь всяким терпением и осмотрительностью для того, чтобы верно выполнить функцию, предназначенную нам гением рода. В атмосфере общественности мы представляем собою кислород, и если мы будем вести себя, как инертный азот, то мы совершим измену против миссии, доверенной нам природой, а такая измена, в порядке возможных преступлений, явилась бы самым тяжким и непростительным из всех. Нас не должны смущать последствия, иногда досадные, нашей поспешности; такого раздумья нет в нашей роли, и считаться с ними значило бы прибавить от себя неверные слова, которых нет в подлинном тексте, продиктованном нам природой. Человечество избрало нас для того, чтобы мы первые возвестили о светиле, поднимающемся на горизонте. Оно распределяет свои силы, как ему кажется удобным. На каждом из перекрестков дороги, ведущей к будущему, оно выставило по десяти тысяч людей против каждого из нас для того, чтобы охранять проход; поэтому не станем опасаться, что наиболее прекрасные башни былого могут остаться без достаточной охраны. По своей природе мы склонны к тому, чтобы слишком мешкать и предаваться чувствительности над неизбежными руинами. И в этом наша величайшая вина. Самое меньшее, что могут делать наиболее робкие из нас, – а они уже весьма близки от измены, – это не прибавлять лишнего груза к огромной мертвой тяжести, которую влачит сама природа. Но другие да повинуются слепо призыву внутренней силы, которая толкает их вперед. Даже если разум их не оправдает ни одной из крайних мер, в которых они принимают участие, пусть они действуют и надеются наперекор своему разуму, ибо вследствие притяжения земли постоянно следует целиться несколько выше той мишени, в которую желаешь попасть.

Не нужно опасаться того, что мы будем увлечены слишком далеко; пусть никакое размышление, как бы оно ни было верно, не остановит и не ослабит нашего порыва. Наши грядущие излишества необходимы для равновесия жизни. Довольно вокруг нас людей, которых исключительная обязанность и точная миссия заключается в том, чтобы тушить огни, зажигаемые нами. Будем стремиться к самым отдаленным пределам наших мыслей, наших надежд и нашей справедливости. Не станем повторять себе, что подобные усилия достойны лишь лучших из нас. Это неправда. Самые смиренные между нами, те, которые предчувствуют непонятную им самим зарю, должны ожидать ее на вершине своей собственной души. Их присутствие на этих посредствующих вершинах наполнит живою материей опасный промежуток, разделяющий первых от последних, и поддержит необходимые сообщения между авангардом и массой армии.

Подумаем о великом незримом корабле, который уносит в вечности наши человеческие судьбы. Наподобие кораблей наших ограниченных океанов, и у него есть свои паруса и свой балласт. Если мы боимся, что при выходе из гавани его будет качать боковой или килевой качкой, то отсюда не следует, что нужно увеличить вес его балласта, снеся в глубину трюма его прекрасные белые паруса. Они были вытканы не для того, чтобы покрываться плесенью в темноте наряду с дорожными камнями. Балласт можно найти повсюду. Все булыжники порта, весь прибрежный песок годен на то. Но паруса редки и драгоценны. Их место не в потемках трюма, а среди света высоких мачт, где они вбирают в себя дыхание пространств.