Жизнь Наполеона

Немногим более столетия тому назад местность, где построена прекраснейшая из столиц - Петербург, была пустынным болотом, а все окрестные области находились под властью Швеции, в те времена союзницы и соседки Польши, - королевства, насчитывавшего семнадцать миллионов населения. Со времен Петра Великого Россия твердо верила, что в 1819 году, если только у нее хватит на это энергии, она будет владычицей Европы и что единственной державой, способной ей противостоять, будет Америка. Мне могут сказать, что это значило загадывать очень далеко; посмотрите, какое огромное расстояние отделяет нас от Тильзитского мира 1807 года! С момента его заключения все военные предсказывали, что если когда-либо произойдет война между Россией и Францией, она будет иметь решающее значение для одного из этих двух государств; и лучшие шансы были не на стороне Франции. Ее кажущееся превосходство зависело от существования одного человека. Силы России быстро возрастали и зависели от естественных условий; вдобавок Россия была неприступна. Для русских существует лишь одна преграда, а именно знойный климат. За три года они в своей молдавской армии потеряли от болезней тридцать шесть генералов и сто двадцать тысяч солдат. Поэтому Наполеон имел все основания стремиться остановить Россию, пока во Франции абсолютным монархом был великий человек. Римский король, рожденный на престоле, по всей вероятности, не стал бы великим человеком, а еще менее - деспотическим государем. Рано или поздно Сенат и Законодательный корпус приобрели бы известную силу, и нет сомнения, что господство французского императора после смерти Наполеона рухнуло бы и в Италии и в Германии. Благодаря своим связям со Стокгольмом и Константинополем Польша была надежным оплотом для средней Европы. Австрия и Пруссия по глупости, а Людовик XV по своей бездарности содействовали разрушению этого единственного залога будущей их безопасности. Наполеон не мог не стремиться восстановить этот оплот. Быть может, история осудит его за то, что в Тильзите он заключил мир; если только он имел возможность поступить иначе, это была великая ошибка; русская армия была истощена и ослаблена, и сам Александр видел все ее недостатки. "Я выиграл время", - сказал он после Тильзита, и никогда еще отсрочка не была лучше использована. За пять лет русская армия, и без того чрезвычайно храбрая, получила организацию, немногим уступающую французской, обладая вдобавок тем огромным преимуществом, что четыре русских солдата обходятся своей родине не дороже, чем Франции один ее солдат. Все русское дворянство в той или иной мере заинтересовано в коммерческих выгодах, требующих мирных отношений с Англией. Когда государь оказывает ему противодействие, оно его устраняет; поэтому России так же необходимо было воевать с Францией, как Франции - воевать с Россией. Если война была неизбежна, то правильно ли поступил Наполеон, объявив ее в 1812 году? Он опасался, что Россия заключит мир с Турцией, что английское влияние в Санкт-Петербурге усилится и, наконец, что неудачи в Испании, которых уже нельзя было скрывать, дадут его союзникам смелость вернуть себе былую независимость. Некоторые из его советников пытались доказать ему, что было бы благоразумно послать еще восемьдесят тысяч человек в Испанию и довершить начатое там дело, прежде чем "ринуться в северные дебри" (подлинное их выражение). Наполеон ответил, что считает более благоразумным задержать английскую армию в Испании. "Если я выгоню их оттуда, они высадятся в Кенигсберге". 24 июня 1812 года Наполеон во главе четырехсоттысячной армии перешел Неман у Ковно. Вся средняя Европа пыталась уничтожить будущего своего властелина. Начало кампании ознаменовалось двумя крупными политическими неудачами. Турки, люди столь же глупые, как и порядочные, заключили с Россией мир, а Швеция, трезво оценив свое положение, выступила против Франции. После битвы под Москвой Наполеон получил возможность отвести войска на зимние квартиры и восстановить Польшу, в чем и состояла истинная цель войны; он достиг этого почти без борьбы. Из тщеславия и желания загладить свои испанские неудачи он решил взять Москву. Этот неосторожный шаг не имел бы вредных последствий, если бы император остался в Кремле не более трех недель, но посредственность его политического дарования проявилась и здесь: она была причиной того, что он потерял свою армию. Наполеон занял Москву 14 сентября 1812 года: ему следовало выступить оттуда 1 октября. Он стал жертвой ложной надежды заключить мир: если бы Москва была им эвакуирована своевременно, ее героическое сожжение[1] было бы смешным. Около 15 октября, хотя погода стояла прекрасная и морозы не превышали трех градусов, всем стало ясно, что надо срочно принять какое-нибудь решение; возможны были три плана: 1) отступить к Смоленску, занять линию Днепра и дать Польше прочное устройство; 2) перезимовать в Москве, питаясь запасами, найденными в погребах и подвалах, и пожертвовав лошадьми, мясо которых можно было засолить, а весной двинуться на Петербург; 3) и, наконец, третий: пользуясь тем, что русская армия, 7 сентября[2] понесшая сильный урон, отступила влево от Москвы, фланговым движением двинуться вправо и занять беззащитный Петербург, жители которого отнюдь не испытывали желания сжечь город. При такой ситуации заключение мира было бы обеспечено. Если бы французская армия обладала энергией, окрылявшей ее в 1794 году, был бы принят именно этот план; но одного только разговора о нем было бы достаточно, чтобы привести в содрогание наших разбогатевших маршалов и вылощенных бригадных генералов, вращавшихся в придворных сферах. Одно из неудобств этого плана состояло в том, что пришлось бы в продолжение пяти месяцев быть до известной степени разобщенными с Францией, а между тем заговор Малле показал, каким людям была вверена власть в отсутствие монарха, неусыпно за всем наблюдавшего. Если бы Сенат или Законодательный корпус имели хоть какое-нибудь значение, отсутствие главы государства не явилось бы роковым. Во время похода из Москвы на Петербург левый фланг был бы свободен, и Наполеон мог бы в продолжение целого месяца ежедневно посылать курьеров в Париж и управлять Францией. Назначив регентшей Марию-Луизу, начальником гражданского управления Камбасереса, а военного - князя Экмюльского, можно было наладить дело. Ней или Гувьон-Сен-Сир в Митаве и Риге могли каждый месяц посылать одного - двух курьеров, да и сам Наполеон мог побывать в Париже, так как русская армия в России в продолжение трех месяцев была бы обречена на бездействие. При тамошних жестоких морозах человек может уцелеть только в том случае, если он десять часов в день проводит у печки; русская армия прибыла в Вильну не в лучшем виде, чем наша. Из трех возможных планов выбрали наихудший; по еще хуже было то, что его выполнили самым нелепым образом, потому что Наполеон уже не был тем полководцем, который предводительствовал армией в Египте. Дисциплина в армии расшаталась до грабежей, которые поневоле пришлось разрешить солдатам в Москве, раз их не снабжали продовольствием. Ничто, при характере французов, не является столь опасным, как отступление, а при опасности более всего необходима дисциплина, иначе говоря - сила. Следовало в пространном воззвании объявить армии, что ее ведут в Смоленск; что за двадцать пять дней ей придется пройти девяносто три лье, что каждый солдат получит по две бараньих шкуры, по подкове, по два десятка гвоздей и по четыре сухаря; что на каждый полк можно дать не более шести повозок и ста вьючных лошадей; наконец, что в продолжение двадцати пяти дней всякий акт неповиновения будет караться смертной казнью. Всем полковникам и генералам должно было быть предоставлено право выносить при участии двух офицеров смертные приговоры солдатам, уличенным в мародерстве и неповиновении, и немедленно расстреливать виновных.