Жизнь Наполеона

Два императора - властитель Юга и властитель Севера - встретились в Эрфурте[1]. Австрия поняла, какой она подвергается опасности, и начала войну с Францией. Наполеон покинул Париж 13 апреля 1809 года. 18-го он был в Ингольштадте. За пять дней он дал шесть сражений и одержал шесть побед. 10 мая - он у ворот Вены. Однако армия, уже развращенная деспотизмом, не проявила той доблести, как при Аустерлице. Если бы главнокомандующий австрийской армией использовал указания, которые, как говорят, были ему тайно переданы генералом Бельгардом, он мог бы захватить в плен Наполеона, неосторожно переправившегося на левый берег Дуная, в Эслинг. Императора спас маршал Массена. Наполеон даровал маршалу княжеский титул, но в то же время постарался его унизить тем, что наименовал его князем Эслингским, напоминая тем самым о проигранном сражении. В этом уже проявилась придворная мелочность. Что народы должны были подумать о таком знаке отличия? Австрия на мгновение стала на путь здравой политики. Она начала искать спору в общественном мнении и поощряла восстание в Тироле. Генерал Шастелер отличился настолько, что деспот удостоил его своего бессильного гнева. "Moniteur" именует его "презренным Шастелером". В 1809 году генерал этот подготовил в Тирольских горах то, что в 1813 году "союзам" добродетели" предстояло совершить на полях под Лейпцигом. От битвы при Эслинге до победы при Ваграме французская армия была сосредоточена в Вене[2]. Тирольское восстание лишало ее необходимых припасов. В ней насчитывалось семьдесят тысяч больных и раненых. Граф Дарю проявил изумительное искусство в деле снабжения ее при столь тяжелых условиях, но его подвиги замалчивались, ибо говорить о них значило признать наличие опасности. В этот промежуток времени, который мог оказаться роковым, Пруссия не посмела шевельнуться. Одним из фактов, более всего способных служить оправданием тому, что происходит на острове св. Елены, - если какая бы то ни было несправедливость вообще может когда-либо найти оправдание, является гибель книгопродавца Пальма. Император велел военно-полевому суду в окрестностях Иены приговорить его к смертной казни; но как бы деспотизм ни старался, ему не уничтожить книгопечатания. Если бы ему дали возможность это сделать, престол и алтарь могли бы надеяться на возврат блаженных дней средневековья. Один иенский студент, задумавший убить Наполеона, отправился в Шенбрунн с томиком сочинений Шиллера в кармане. Он был в мундире, правая рука его была на перевязи; в этой руке он скрывал кинжал. Студент без особого труда пробрался сквозь толпу раненых офицеров, явившихся ходатайствовать о награждении, но угрюмая настойчивость, с которою он домогался разрешения лично переговорить с императором, и отказ изложить свое дело опрашивавшему его князю Невшательскому привлекли к нему внимание. Князь велел задержать его. Студент во всем сознался. Наполеон хотел было его спасти и велел задать ему вопрос: "Что вы сделаете, если вас отпустят на свободу?" "Повторю свою попытку". Битва при Ваграме была изумительна: 400000 человек сражались в продолжение всего дня. Пораженный храбростью венгерцев и помня, что в них силен национальный дух, Наполеон возымел было мысль превратить Венгрию в независимое королевство, но он побоялся отвлечься от Испании, а к тому же никогда отчетливо не представлял себе подлинного значения этой идеи. Льстецы, его окружавшие, давно уже убеждали его, что он обязан ради продолжения династии выбрать в кругу царствующих домов Европы жену, которая могла бы дать ему сына. В Шенбрунне возникла мысль женить его на эрцгерцогине. Он был чрезвычайно польщен этим. 2 апреля 1810 года ему была отдана рука дочери кесарей. В этот день, прекраснейший день его жизни, Наполеон был мрачен, словно Нерон. Его удручали язвительные остроты парижан ("Никогда еще эрцгерцогиня не вступала в такой позорный брак") и сопротивление кардиналов, 20 марта 1811 года у него родился сын, Наполеон-Франсуа-Шарль-Жозеф. Это событие навсегда обеспечило ему любовь нации. При двадцать первом пушечном выстреле восторг парижан достиг предела. Эти люди, из боязни быть смешными притворяющиеся холодными, бурно рукоплескали на улицах. В деревнях больше чем когда-либо говорили о счастливой звезде императора. Он был окружен всем обаянием рока. Отказываясь быть тем, чем он являлся прежде, сыном революции; намереваясь в дальнейшем быть монархом, подобным всем другим, отвергая поддержку народа, - он правильно поступил, заручившись опорой самой прославленной из европейских династий[3]. Насколько все иначе сложилось бы для него, если бы он породнился с Россией!

[1] В настоящее время мы еще не располагаем точными сведениями о подробностях эрфуртского свидания. [2] С 22 мая по 6 июля 1809 г. [3] Ирония в 1814 году.

ГЛАВА XXXVI

ОБ ИСПАНИИ