Жизнь наизнанку

— Объяснять всё, что произошло, слишком долго, да, наверное, это и не нужно, — замялась Валентина, но, поймав недоверчивый блеск в глазах Любы, мгновенно изменила решение. — Дело в том, что несколько месяцев назад наш сын, Юрий, уехал вместе со своей семьёй жить в Соединённые Штаты, — уже довольно связно заговорила она, — уехал он насовсем, со всеми вытекающими отсюда для Ивана последствиями. О его отъезде я знала, мало того, я сделала всё, что было в моих силах, чтобы его ускорить. — Тяжело вздохнув, видимо переживая всю эту страшную историю заново, Валентина опустила голову и, глядя себе под ноги, медленно двинулась вперёд.

Непроизвольно подстраиваясь под её шаг, Люба последовала за ней.

— Когда Иван узнал, что произошло, он страшно разозлился, — прикрыв на миг ресницы, Валентина невольно вздрогнула, — ну, да вы знаете не хуже моего, каков Ваня в гневе, — без всякой задней мысли просто проговорила она, — а когда он понял, что организатором всего этого являюсь я… — Не окончив фразы, она качнула головой и подняла глаза на Любу.

— Но как же вы могли так поступить? Ведь после того, что случилось, Ивана Ильича могут снять с занимаемой должности первого секретаря, и вообще… Вы понимаете, что теперь с ним может произойти всё что угодно? — После слов Валентины для Любы всё стало ясным, как белый день: и раздражительность Берестова, и его худоба, и недоверчивый блеск глаз — всё, всё до мельчайших подробностей сложилось в одну живую картинку, раскрашенную только чёрным и серым.

— Отчего всё вышло так, а не иначе, я рассказывать вам не стану, — в тоне Берестовой послышались нотки когда-то гордой, но затерявшейся среди бесконечного унижения, исстрадавшейся женской души, и Люба внезапно поняла то, что осталось недосказанным. — Через месяц, а может быть, и быстрее, Ваню отправляют на «повышение», — в голосе Валентины что-то хрустнуло, и Любе показалось, что та засмеялась, но, бросив косой взгляд в сторону маленькой фигурки, она убедилась, что ошиблась: лицо Берестовой оставалось серьёзным.

— Что значит на повышение? — Чувствуя, что от слов, которые сейчас должны сорваться с губ её соперницы, зависит вся её дальнейшая жизнь, Люба сжалась в комок, и в её висках болезненно запульсировало.

— В этом году отмечали громкий юбилей — две тысячи пятьсот лет самому старому городу СССР — Самарканду, вы, наверное, слышали об этом? Конечно, вы не могли не слышать, одно время об этом только и говорили, — отвечая самостоятельно на свой вопрос, уверенно добавила Валентина. — Так вот, Ваню отправляют в Самарканд.

— Разве это так уж плохо? — удивилась Люба. — Узбекистан больше, чем крохотная Москва.

— Да, но в Узбекистан он едет вторым секретарём, а не первым, и потом, как бы ни был огромен Узбекистан, он — не Москва, и мы с вами обе понимаем это, — с нажимом проговорила Валентина.

— Я всё понимаю и, поверьте, даже сочувствую вам, но зачем вам потребовалось разыскивать меня? Какая вам будет польза от того, что я… — Люба запнулась, — что мы с Иваном… поженимся? — с трудом произнесла она.

— Если он будет уверен, что вы поедете за ним в Узбекистан, он отпустит меня к сыну, и тогда я стану самой счастливой женщиной на свете, — не скрывая своих карт, ответила Валентина.

— А если я откажусь?

— Вы не можете отказаться. Если вы откажетесь, Ваня сделает так, чтобы меня не выпустили из Союза ни при каком условии, на это у него сил хватит при любом раскладе: останется ли он у кормушки или скатится по наклонной вниз. — Решив дожать Любу окончательно, она закусила губы и на глазах у неё появились слёзы. — Если такое произойдёт… я наложу на себя руки.

Вздрогнув от последних слов Валентины, как от удара, Любаша остановилась.

— Так что вы скажете, Люба?

— Замуж? Я? — заколебавшись, Люба на какое-то мгновение задумалась, но потом её губы тронула улыбка. — Валечка, таких, как я, замуж не берут, такие всю жизнь ходят только в любовницах.

— Значит, нет? — сбросив маску жалкой просительницы, Берестова обожгла Любашу ненавидящим взглядом.

— Нет, — твёрдо ответила она. И вдруг своими глазами, словно наяву, увидела, как под образами, в пустой избе покойной Анны загорелся погасший много лет назад крохотный огонёк надежды.

* * *

— Откуда у тебя это? — Удерживая кончики пальцев Полины в своей руке, Кирилл с удивлением посмотрел на золотой ободок кольца, усыпанный мелкой бриллиантовой крошкой.

— Правда, красиво? — высвободив руку, Полина вытянула её перед собой и, залюбовавшись игрой света, преломляющегося в гранях прозрачных камушков, довольно улыбнулась.

— Это тоже подарок папы? — Кирилл, слегка дрогнув ресницами, очень внимательно посмотрел на жену, полностью поглощённую созерцанием дорогой побрякушки, и под смуглой кожей его скул что-то неуловимо дёрнулось.

— Конечно, — не отрывая глаз от новой игрушки, Полина самодовольно кивнула.

— И в честь чего же Артемий Николаевич тебе его подарил?